— Да ребята, сильно вы заблудились, — сообщил первый солдат, отчего-то сразу поверив в сказанное, видимо решив, что будь у пассажиров злые намерения, они могли придумать нечто более правдивое.

— Вон там, — он махнул в сторону темноты за баррикадой, — Раммала, а вот это, — и он показал на баррикаду, — «переход на Палестинскую территорию».

Сергей читал про этот блок-пост. За баррикадой, наверняка, сидел снайпер. А еще здесь искали у тех, кто выходил с палестинской территории, пояса шахидов. Но смертники, обычно, рыли подземные туннели и по ним выбирались из Раммалы.

— Ого! — сказал Громов, присвистнув.

Вообще-то он не знал сколько от Иерусалима до Раммалы, но видимо неблизко. Надлежало прикинуть, можно ли здесь что-то снимать. У него ведь была аккредитация.

Солдат тем временем, увидел, что на заднем сидении машины лежит видеокамера.

— Снимать здесь можно только с особого разрешения, — сообщил он. — Аккредитация такого права не дает.

— Ясно, — сказал Сергей, — покажите, как отсюда выбираться?

— Куда вам надо? В Иерусалим?

— Сколько дорога туда займет?

— Как ехать будете. Километров шестьдесят надо проехать.

Но, поплутав в дороге, Громов ехать в Иерусалим передумал. Ведь еще возвращаться придется, а до Хайфы страшно подумать сколько ехать. К тому же, пока они доедут до Иерусалима все митинги там закончатся, а их участники разойдутся по домам.

— Тогда мы обратно в Хайфу поедем.

— Туда дальше, — сказал солдат.

— Что поделаешь? — развел руками Сергей.

— Карта есть? — спросил солдат.

— Да, — Сергей протянул солдату карту и тот показал нужный маршрут.

В гостиницу они вернулись под утро, когда уже занимался рассвет, завалились спать и проспали до обеда. Им повезло, никто их не беспокоил, и Москва нового сюжета не требовала. Но подобные эксперименты с поездками по стране в одиночку, Сергей решил больше не повторять.

Громов вошел в ритм, как рабочий, поставленный на конвейер. Все его действия были отработаны до автоматизма, а сам он стал составной частью конвейера, одной из его шестеренок. Сергей поставил на поток сборку сюжетов. В течение дня, снимая сюжет на вечер, он думал уже о том, что будут делать на следующий день. Утром он вставал, умывался, брился, шел на завтрак, но как-то язык не поворачивался назвать стол, который он видел в ресторане гостиницы, «шведским». На настоящем шведском столе должны быть тонко нарезанные куски колбасы, ветчины, сыра. Повар готовит омлеты, в которые он добавляет по просьбе постояльца гостиницы: сыр, перец, колбасу или шампиньоны. Под железными колпаками, чтобы не остыли, лежат сосиски, вареные овощи, кусочки бекона. В прозрачных бадейках должны стоять разнообразные мюсли, кукурузные хлопья и кувшины с молоком. А на десерт — фрукты и сладости. Подходы к столу не ограничены, как в некоторых забегаловках в Москве. Перечень угощений — длинный, всего и не упомнишь. Посидев за столом минут сорок и сделав пару-тройку подходов к столу, набиваешь живот так, что о еде не думаешь до вечера, то есть до тех пор, пока подготовишь и перегонишь сюжет в Москву. Тогда остается немного времени, чтобы чуть передохнуть от работы и зайти в ресторанчик.

За этим же завтраком оставалось только мечтать о тех шведских столах, которые есть в любых гостиницах, пусть даже самых завалящих. Там, где жили Сергей и его коллеги, шведский стол был кошерным. Было совершенно непонятно, что тут можно есть, а что и не стоит. Первые дни Громов еще как-то перебивался, поджаривая куски хлеба, намазывал на них джем и арахисовое масло, брал немного салата, приготовленного непонятно из чего. Из травы, что ли? Потом перешел на кусочки рыбы, такие маленькие, что похоже их резали для гномов. Через несколько дней еда эта ему надоела, причем гораздо сильнее, чем таджикский плов, который он, будучи в Душанбе, был вынужден есть все время. От стола воротило, приходилось наверстывать по вечерам и наедаться не утром на весь день, а за ужином, благо в ресторанах подавали и свинину, а пиво было в избытке. От такой диеты вскоре начнешь пухнуть, как от водянки, как-то подумал Громов.

Наконец приехала смена. Первым, что сделал новый корреспондент, чуть ли не при выходе из самолета в придвинутую к борту кишку, еще не добравшись до здания аэропорта и таможенников-потрошителей, это позвонил Сергею и радостно сообщил, что он прибыл.

— Рад тебя слышать, — сказал Громов.

Он стал мечтать о том, как проснувшись утром, идет на кухню, открывает холодильник, а там все, что только душа его пожелает. И все некошерное. Но пройдет еще пара дней, прежде чем Сергей отправится домой. За это время надо, чтобы новоприбывшие вошли в курс дела, познакомились с Игорем. Он им доставался в наследство, вместе с магнитофоном для монтажа, бронежилетами и недопитыми бутылками виски. Не позавидуешь тому, кто окажется последним и повезет все это хозяйство в Москву. Они ведь еще накупят каких-нибудь сувениров, не дай бог, грязь из Мертвого моря, расфасованную по килограммовым пакетам, и соли, и еще косметики, сделанной на основе воды из все того же моря. Перевес будет колоссальным. Контора оплатит все расходы, но тащить на себе, помимо своих вещей, еще и такую тяжесть — не очень то и хочется.

Встречать новоприбывших в аэропорт они не поехали. Сами до Иерусалима из Тель-Авива доберутся, это не трудно, деньги на такси выделяются почти в любых командировках, за исключением тех, когда все расходы на себя берет организующая сторона. Обычно, это предполагает банкеты каждый вечер, столы, которые ломятся от угощения.

Ох, опять все мысли о еде. О нормальной еде.

Новоприбывшим надо было все равно получать аккредитации, так что место встречи оставалось одно. Изменить его нельзя. Правительственный пресс-центр.

— Вы, если не найдете пресс-центр, звоните нам, трубочку водителю дадите и Игорь ему все разъяснит, — говорил Сергей новому корреспонденту.

— Найдем, не боись! — послышалось в ответ.

Ну, правда, что может быть проще — ткнуть водителю в нос бумажку, на которой написан адрес и если он завезет куда-то не туда, то пусть и сам исправляет свою ошибку, за свой счет. Правда, однажды Сергею неверно указали адрес телестудии в Гаване. Он почувствовал неладное еще во время дороги, когда машина стала петлять между каким-то доками, и позвонил в офис, откуда должен был состояться перегон. Там ему с ужасом сообщили, что он едет не туда, а до перегона остались считанные минуты. Гаванский таксист, управляющий древней «копейкой» помчался по новому адресу. Тут уж его вины не было никакой. Взял он с Сергея десять долларов. Жутко много по гаванским меркам. За такие деньги его соотечественники, наверное, горбатились бы на плантациях по выращиванию сахарного тростника, месяц, а то и больше.

Вообще-то новоприбывшая группа рано радовалась. Трудности их еще впереди ждали, но не на дороге в Иерусалим, а гораздо раньше — в самом здании аэропорта.