– Вот! – Бельская довольно улыбнулась. – Именно этого я от тебя ждала.

– Чего?

– Здоровой журналистской злости. Всё это… – Аделина ткнула красным ногтем в список Леры, – …всё это ничего не значит без личного интереса. А мне нужен живой материал. Твоё настоящее искреннее и честное мнение, даже если оно будет вот таким резким. Но! Это мнение должно опираться на опыт.

– Постойте, – Лера непонимающе мотнула головой, – вы хотите, чтобы я сама зарегистрировалась на сайте или в приложении?

– Именно! Мне нужен письменный репортаж! Окунись в материал с головой! – Бельская возбуждённо подалась вперёд. – И даже лучше, что ты не слишком искушена в этом вопросе. Можно сказать, чистый лист. Значит, начнёшь с азов. Увидишь то, чего не замечают остальные.

– Так бы сразу и сказали…

– Нет, – с насмешкой отозвалась Аделина, – мне было нужно, чтобы ты разозлилась как следует. В таком градусе получаются самые лучшие статьи.

Лера не знала, что ответить на такие чудачества, поэтому сдержанно кивнула, развернулась и двинулась на выход. Только в самый последний момент задержалась у двери.

– Аделина Викторовна, – Лера обернулась, – а можно я буду использовать псевдоним?

– Как тебе будет угодно. Надеюсь, теперь ты готова приступить к работе?

О, да. Великая Гинзбург была готова. Первое и последнее в жизни селфи – и некая Лера Иванова, любительница книг, фильмов, путешествий и свиданий, пополнила многомиллионные ряды пользователей «свайпера».

В кабинете Минаева пахло чесноком и вчерашней футболкой. Ясно было, что человек на работе живёт. Несмотря на отталкивающую внешность, шеф-редактор программы «Гражданское слово» Матвею импонировал. Как, в общем, и всякий, кто умеет целиком отдаваться любимому делу.

Голова Минаева походила на гладкий морской камешек. То ли высокий лоб, то ли низкая лысина… Словом, волосы в такой стрессовой обстановке задерживаться не стали. И Матвей невольно пригладил собственную шевелюру – хорошо бы, ему с вечной рабочей нервотрёпкой сохранить скальп от посторонних взглядов.

– Добрый день, я – Матвей Соломатин, мой PR-директор назначила встречу…

Павел Павлович коротко посмотрел на посетителя, неопределённо кивнул и указал на свободное кресло. Этой секунды Матвею было достаточно, чтобы прочувствовать правоту Эллы: одно увольнение – и у «Соло Инвест» появились враги в «Останкино».

Нет, в открытую Минаев не проявил агрессии или чего-то подобного. Но Матвей достаточно общался с людьми, чтобы мгновенно ощутить, как сгустился воздух в тесном, немного неряшливом кабинете.

– Я хотел обсудить увольнение вашего сотрудника. – Соломатин опустился в кресло и посмотрел Минаеву в глаза: – Гинзбурга.

– Кажется, тут обсуждать больше нечего. Вы добились, чего хотели, разве нет? – Минаев промокнул верхнюю губу и потянул за узел галстука.

– Видите ли, произошло недоразумение. – Матвей терпеть не мог оправдываться. – И я считаю, что Гинзбург пострадал незаслуженно.

– Недоразумение – это когда вы в магазине попросили булочку с корицей, а вам дали с маком. Увольнение человека – чуть другая история.

– Я знаю, что не нравлюсь вам. И прекрасно понимаю почему. Но поверьте, я пришел сюда, чтобы всё исправить.

– И как вы себе это представляете?

– Я готов лично поговорить с Гинзбургом. Объясниться. Возможно, принести извинения, если выяснится, что тот сюжет – его личная инициатива.

Минаев изумлённо округлил глаза, а потом вдруг расхохотался.

– Вы нашли изящный способ всё исправить, – выдавил он, утирая слёзы. – Приходите, намекаете, что мой сотрудник работал по заказу… Слушайте, господин Соломатин…

– Можно просто Матвей.

– Господин Соломатин, – с нажимом повторил Минаев. – Возможно, у вас и есть связи с моим начальством. Но я не собираюсь унижаться, доказывая что-то. Гинзбург… Один из лучших репортёров, чтобы вы понимали.

– Тогда давайте восстановим его в должности! Но прежде я бы хотел лично поговорить и убедиться…

– Я не думаю, что вас станут слушать. Мне можете говорить что угодно. Меня, если честно, мало интересует история с особняком. А для моего сотрудника эти сто собак значили много. И Гинзбург не из тех, кто пойдёт на сделку с совестью. Вопреки всем предрассудкам о журналистах.

– Да не предлагаю я никого подкупать! – Матвей стремительно терял терпение. Вот так всегда: хочешь поступить правильно, самому же будет хуже! – Я хотел честно и открыто объяснить всё тет-а-тет. Не играть в испорченный телефон, а…

– Разве вы не для этого сегодня пойдёте на ток-шоу?

– Его назначили без меня! – Матвей понял, что заговорил слишком громко, и медленно выдохнул, чтобы вернуться в дипломатическое русло. – Я не собираюсь перекладывать вину за увольнение Гинзбурга на кого-то. Это мой поступок, и я сам хотел бы его исправить. Я выступаю за чистые деловые отношения. За открытость и легитимность. И хотел бы сам следовать собственным принципам. Как видите, не всегда получается.

Судя по всему, эмоциональный пассаж заставил Минаева задуматься. Он опустил голову, прищурился, посмотрел на Матвея исподлобья.

– Допустим, я вам верю, – сказал Павел Павлович после недолгой паузы. – Но не ручаюсь за реакцию бывшего сотрудника. Я поговорю… с ним. – Последнее слово Минаев произнёс как-то странно, будто язык отказывался слушаться. – Но гарантировать ничего не буду. Если вдруг Гинзбург захочет поговорить с вами…

– При всём уважении, я так не работаю. Дайте мне контактные данные, я напишу или поговорю, мой секретарь запишет вашего Гинзбурга ко мне на встречу…

– Вы же понимаете, что я не вправе это делать, – с лёгкой насмешкой произнёс Минаев. – Оставьте визитку, я передам.

– И просто поверить вам на слово? – Матвей вскинул бровь.

– Боюсь, у вас нет выбора. Тем более вы так ратуете за честный бизнес…

– Хорошо. – Соломатин встал и бросил на стол Минаева одну из карточек, которыми пользовался крайне редко. Ту самую, где был отпечатан личный номер телефона.

Матвей и сам не понимал, как дошло до такого абсурда! Ещё недавно его на всю страну выставили грязным дельцом, и он готов был в клочья порвать несчастного репортёришку. И что теперь? Таскается по «Останкино», унижается, мечет бисер перед кем попало. Вместо того чтобы пить любимый кофе с сиропом в удобном кресле. Если по-хорошему, то это Гинзбургу стоило бы извиняться и ползать по офисным коврам «Соло Инвест». Скажите, пожалуйста, какая фря! И звонить ему нельзя, и писать. Только визиткой – и то, если его монаршая персона соизволит.

До эфира оставалось всего пара часов, и тратить их на толчею по пробкам Матвею не улыбалось. Поэтому он спустился вниз, нашёл свободный столик в местном общепите и заказал перекусить.