Меня тянет реветь. Сколько можно считать копейки? Почему мы должны страдать, когда толстосумы тратят баснословные суммы, чтобы обеспечить себе такую жизнь, когда их дети просто так швыряют пятерки? Ездят на крутых тачках, одеваются в крутые бренды, живут припеваючи.

Я не виновата, что мир так устроен, что кому-то всё, а кому-то – ничего! Мой брат не виноват. Он ведь может умереть, если я не помогу ему. Государство не выделяет субсидию, а сын какого-нибудь богача получил бы самое лучшее лечение из возможных.

Это неправильно.

Ужасно несправедливо.

Вытираю слезы и принимаю окончательное решение.

Отойдя от мамы, беру телефон и пишу СМС. Руки не слушаются, едва хватает сил попадать пальцами в строчки.

«Я согласна».

Жду с трепетом, кусая губы. Телефон словно жжет пальцы.

Ответ приходит незамедлительно.

«Утром отвезу тебя в универ».

Ника

Уговорив себя не хамить, а вести вежливо, наспех одеваюсь в черную толстовку и джинсы. Так волновалась вчера и терзалась, что не смогла толком выспаться, вследствие чего опаздывала уже на десять минут! Мирзоев наверняка решит, что я специально… Ну и черт с ним! Пусть думает что хочет. Сам хотел купить время со мной, о том, чтобы угождать ему, не было и речи, так что пусть ждет.

– Ника, всё в порядке? Ты какая-то несобранная сегодня, – замечает мама, когда я хватаю яблоко и бегу к двери, чтобы обуться в кеды.

– Опаздываю, мам, – кидаю ей. – Задержусь сегодня, не жди меня, сразу пойду на смену в магазин, – выдаю свои планы и выхожу за дверь. На полном ходу мчусь вниз, так как лифт допотопных времен ползет с черепашьей скоростью, и вылетаю из подъезда, перед которым припаркован джип Мирзоева, на который он и опирается, ожидая меня.

Чувствую себя донельзя смущенной и, как всегда в таких ситуациях, включаю самозащиту и веду себя нагло. Молча иду к пассажирской двери, жуя на ходу свое яблоко, и с трудом забираюсь на высокое сиденье. В машине пахнет кофе и выпечкой, видимо, мажор успел позавтракать, пока ехал ко мне. Салон просторный и чистый.

– Говорят, большим размером машины мужчины пытаются компенсировать маленький размер своего достоинства, – вырывается из меня словесный шлак, стоит парню сесть рядом.

«Жуй свое яблоко, идиотка!» – кричит на меня внутренний голос.

– И тебе привет, – лишь тихонько смеется мажор, и не думая обижаться на мои слова. – Поверь мне, Губастая, с размером у меня всё отлично, могу продемонстрировать, если хочешь, – приподнимает он игриво брови.

– Спасибо, поверю на слово, – кровожадно делаю последний укус уже надоевшего яблока.

– Ты завтракала? – спрашивает он, вдруг меняя тему.

– Нет, я проспала, – отвечаю честно, слишком удивленная нормальностью вопроса и тона.

– Возьму на заметку не злить тебя по утрам, – тянется он на заднее сиденье и, взяв крафт пакет, ставит его мне на колени. – Бери и ешь.

– Но…

– Молча и без пререканий, забыла уговор? – тут же перебивает меня он, заводя машину. Я лишь вздыхаю, доставая из пакета стакан латте и круассан. Представить страшно, сколько стоит эта роскошь из известной кофейни, на которую я даже взгляда не бросаю, так как знаю, какие там кусачие цены. Кидаю в пакет недоеденное яблоко и приступаю к завтраку. Раз уж Мирзоев старался и купил мне его, кто я такая, чтобы отказываться?

– Откуда ты знаешь, что клубничный – мой любимый? – откусив кусочек кулинарного шедевра, спрашиваю я. Слоеное тесто просто тает на языке, а густой клубничный джем на вкус словно свежая ягода.

– Я много чего знаю, Губастая, – бросает он хищный взгляд на мои губы, которые я облизываю, сделав глоток кофе идеальной температуры.

– Долго будет длиться наш уговор? – меняю я тему. Слишком уж смущающие его взгляды. – Учти, ничего кроме общения тебе не светит, я уже говорила, что я…

– Не шлюха. Я помню, – снова прерывает он мой очередной словесный шлак. Но не уточнить я же не могла? Мало ли что гуляет в его безумной мажорной голове. – А по срокам посмотрим, – лишь пожимает он плечами. – У тебя что, есть предложения получше? Радуйся и наслаждайся моей щедростью, Губастая.

Я лишь молча жую дальше, чтобы заткнуть саму себя и не выдать что-нибудь эдакое. Закончив, чищу руки влажной салфеткой, которую также нашла в пакете, а мусор, свернув, аккуратно кладу в специальный кармашек в дверце машины.

– Кстати, за поцелуй со вкусом клубники готов заплатить дополнительную десятку, – неожиданно сворачивает он, паркуясь, и, прежде чем я успеваю понять, в чем дело, нависает надо мной. – Не спеши отказываться, Губастая, – видя мое готовое сорваться с губ возмущение, накрывает он мои губы пальцем. – Мы ведь уже целовались, и делала ты это совершенно бесплатно, а тут такие хорошие деньги на кону. Или ты бережешь свои поцелуи для принца из сказки? – усмехается вопрошающе гад.

– Ты что, думаешь, я ребенок, чтобы верить в сказки? – отталкиваю я его руку. – Просто поцелуй, Мирзоев. Попробуешь распустить руки…

Прикрываю глаза и вытягиваю губы вперед, с замершим дыханием готовясь к пытке. Но вместо этого слышу короткий смешок, отчего сразу открываю глаза.

Смеющийся мажор маячит передо мной на расстоянии нескольких сантиметров и бесит одним своим видом!

– Может, и не ребенок, но явно ждешь принца, вон как глаза прикрыла, чтобы его вместо меня представлять? – тянет издевательским тоном.

– Не пори чушь! – фыркнув, закатываю глаза. – Кто вообще целуется с открытыми глазами? Ты будешь целовать или нет? Мне на лекцию пора.

– О, да у нас прогресс, – присвистнув, замечает он, – ты уже сама просишь поцелуи. Что же будет дальше, Губастая?

– Не дождешься, – обрываю его веселье, стараясь успокоиться.

Как ему удается вот так всё переворачивать и ловить меня? Молчу уже про пошлые намеки, от которых ощущаю себя извалянной в грязи.

– А я думаю, что дождусь. Дождусь того, что тебе понравится, и ты признаешь это.

– Мечтай-мечтай, Мирзоев, – снова закатываю глаза, показывая высшую степень насмешки. Ничего себе заявочка! Я – и мечтать о нем?

– Мечтать не вредно, вредно не мечтать, – говорит глубокомысленно, не отрывая взгляда от моих губ. Все-таки поцелует меня, не получится откосить, зачем иначе снабжать меня всякими вкусностями?

Халид медленно наклоняется ко мне, закрывая своей тенью, я усиленно стараюсь не дышать, чтобы перенести его поцелуй точно так же, как переносят укол. Раз – и всё, можно идти домой. Дыхание касается моего лица, создавая ощущение щекотки. Хочется зажмуриться и представить, что меня тут нет, но такой самообман не поможет.

Я в ловушке. Его руки обхватывают мое лицо, большие пальцы гладят кожу щек.