Настя, словно болванчик, закивала головой и неожиданно для себя пролепетала:

— Я очень благодарна вам, дядя Илья, Бэлла. Спасибо, что не оставили меня одну. Но можно после похорон я вернусь к себе? Мне нужно научиться жить самой. Стать ответственной и самостоятельной.

— Хорошо, — сразу согласился Аллигатор, пренебрегая недоуменным взглядом жены, а Егор усмехнулся ехидно, давая понять, что Настя снова выделывается и ничего у нее не получится.

После завтрака, когда мужчины отбыли на работу в черном Галендвагене с водителем, Бэлла пристально глянула на родственницу мужа и поинтересовалась непринужденно:

— Ты завтра в этом на похороны собираешься?

— Ну да, — пробормотала Настя. — У меня ничего темного нет. Я сразу оделась.

— Такой вид никуда не годится, — вынесла вердикт Бэлка. — Нужно платье и туфельки. Или босоножки с закрытой пяткой. Народу соберется со всего города. Ученики, коллеги. Многие захотят выразить тебе или Ольге соболезнования, а тут ты, вся такая будто с огорода.

— Могу у подружки занять, — осторожно предложила Настя, в глубине души раздражаясь назойливости дядиной жены.

— Еще чего, — хмыкнула Бэлка. — Мы с тобой заедем в пару магазинов, а потом встретимся с Ильей.

— Но я не хочу… — попыталась отказаться Настя. — Нет настроения что-то мерить.

— Я тебе платье могу и на глаз купить, но зачем тебе в машине сидеть, когда можно выбрать самое удобное?

Настя поняла, что переубедить Бэллу у нее не получится, и, тяжело вздохнув, согласилась.

И вот теперь, выходя из торгового центра с парой картонок, Настя поймала себя на мысли, что в новом черном платье от Армани и нюдовых туфельках вполне может понравиться Егору, и тогда… Она мотнула головой, отгоняя от себя вновь замаячившее перед глазами зрелище. Большой обнаженный мужик, будто с картинки.

«Твою мать, — выругалась мысленно. — Ни о чем другом думать не могу!»

— Давай заедем в церковь, — предложила Бэлла.

— Да, — вздохнула Настя, силясь унять воображение. — Бабушке свечки поставим.

В храме она ненадолго отрешилась от глупых мыслей.

«Будет снова Егор в голову лезть, лучше читать молитвы, — подумалось ей. — Но ты же не знаешь ни одной, — саму себя укорила Настя. — Значит, мысленно читай стихи. Начни с Цветаевой», — велела она себе и неумело перекрестилась на блестящие кресты куполов. Перевела взгляд на бегущие по небу облака и прошептала чуть слышно:

— Диночка, ангел мой, убереги меня от напасти…

— Почему вы конфликтуете с Настей? — резко осведомился Илья, когда машина уже подъезжала к частному похоронному бюро. — Мне не нравится, Егор, что ты относишься к ней невежливо.

— Она меня раздражает, пап, — невнятно бросил Кайман, решив, что больше вопросов не последует.

— Странно, — насупился Легатов-старший. — Мне вообще не нравится твое враждебное отношение к ней. Уважь ее как мою родственницу. Плоть и кровь от моей Дины.

— Тогда давай еще Ольгу уважим, Сережку и Артема, — хмыкнул Егор. — Они вроде тоже родственники Дине. Но ты, папа, как зациклился на Насте. Вот уж мне пуп земли! Странная и глупая девчонка. Никакая…

— Вот и оставь ее в покое. Не задирай и не обижай своими шуточками.

— Да нужна она больно, — пробурчал Кайман и уставился на Настю, стоявшую около Бэлкиной машины. Что-то незримо изменилось. Хотя те же джинсы и майка, что и вчера, полное отсутствие макияжа и роскошная грива каштановых волос. Егор задохнулся от восхищения и, чтобы хоть как-то сладить с собой, заметил строго:

— Я дал поручение Мирошникову пробить все связи Насти Тарасовой. Все-таки она вхожа к нам в дом, а кто за ней стоит и что у нее на уме, пока не ясно.

— Я тебе и без безопасников отвечу, — поморщился отец. — Полный ноль по обоим твоим вопросам. Никого за ней нет и в голове вакуум, но ради Дины я взял девчонку под свое крыло, и это не обсуждается, понял? — Аллигатор сурово глянул на сына, а потом пробурчал, сменив гнев на милость: — Дал задание, молодец. Лишняя информация нам не помешает. К тому же твоя мать просила разобраться. Ей кажется, Олежка Курбатов причастен и к происшествию в ресторане. Оба раза Настя не помнила, что происходит.

— Папа, вот это точно деньги на ветер! — не стерпев, громко воскликнул Егор. — Настя врет. Патологическая лгунья. Навешала матери лапши на уши, она с тобой поделилась. И вообще странно, нам больше поговорить не о чем? — стукнул он кулаком по рулю. — Нужно распределение прибыли обсудить, проект новой фабрики!

— После похорон, сынок, — мягко осадил сына Аллигатор. — Сейчас нет сил принимать решения, прости…

Галка Буровкина работать не любила. Поэтому и выбрала себе профессию кадровика. А потом и до начальника отдела кадров дослужилась, теперь гордо именуемого эйч-аром. Долго на одном месте она не задерживалась. Надоедала руководству. Но приходя на каждую новую работу, выбирала себе в любовники мужичка из топ-менеджеров или кого из директоров. Зато на последней работе повезло по-крупному. Прямо на собеседовании на нее положил глаз генеральный директор Тургузов, да еще особо напрягаться не приходилось. За нее всю работу выполнял персонал, а она, Галина Анатольевна, только постукивала карандашом по столу и весь рабочий день сидела в интернете. Все бы хорошо, но иногда требовалось выполнять распоряжения любовника.

— Завтра бабку Тарасовой хоронят, — заявил Тузик, как только она вошла к нему в кабинет. — Хочу, чтобы ты съездила к Насте. Отдай деньги, напой, что мы мысленно с ней. А еще передай, что самое лучшее средство от горя — это работа и я ее завтра жду здесь. Хватит слезы лить, пора дело делать.

— Ладно, — недовольно поджала губы Галка. — А ты хоть знаешь, где похороны состоятся?

— Вот, держи, — шеф протянул розовый клейкий листок. — Дом культуры «Факел», в одиннадцать утра там гражданская панихида. Туда подойди, и достаточно, — поморщился Тузик. — Цветы положишь. Конверты от коллектива и фирмы отдашь и топай сюда.

— Странно, — хмыкнула Галка. — А кто у Тарасовой бабка, что с ней во дворце культуры прощаются?

— Да вроде заслуженная учительница, — отмахнулся Тузик и пролаял раздраженно: — Тебе-то что? Все лучше пешком до «Факела» пройти, чем на кладбище тащиться.

— И то верно, — проворковала Галка, усаживаясь к шефу на колени. — Я соскучилась, Вовочка, — промурлыкала она.

День похорон Настя почти не запомнила. Какие-то люди подходили к ней на панихиде, жали руку, невнятно бормотали дежурные соболезнования. А она сама, как кукла, кивала и мысленно благодарила Бэллу за платье и туфли. А то бы выперлась как пугало и сама бы этого не заметила. Настя тупо глядела на бабушку, обряженную в ее любимое платье, и чувствовала, как от отчаяния что-то умирает в груди.