норам, навстречу им лился поток праздных гуляк, только и ждавших вечернего часа. Улицы заполнялись нарядными прохожими в светящихся прозрачных дождевиках, почти из каждого проулка лилась музыка расслабляющихся компаний.

Юдайна-Сити вновь начинал свой вечный праздник под присмотром Смиренных Прислужников, весьма строгих, но много дозволяющих и при этом незаметных. Публика радовалась, пила вино и восхваляла идеально-невидимых поводырей…

Избегая шума и давки, я свернул на менее заполненную улицу, сверился с картой и зашагал к станции транзита. Разумеется, не забывая поглядывать по сторонам — лично для меня, как и для любого другого «Дитя», граница Ишель-фава с недавних пор стала не самым спокойным местом. Хвала Нискиричу фер Скичире, разумеется, и его гениальному плану. А также прокламаторам, из которых о начинающихся распрях между «Детьми» и «Верткими прыгунами» не написал только самый ленивый.

Несмотря на тревожный статус пограничного района, я не испытывал ни капли страха. Во многом благодаря верному башеру под мышкой, но и не без помощи паймы в желудке.

Вспомнив ее божественно-обволакивающий вкус, я многозначительно хмыкнул, остановился, вынул из пальто фляжку и глотнул еще. Конечно, мои жидкие припасы оказались не такими шикарными, как в «Перпекто», но для прохладной вечерней улицы — самое то! Глубоко втянув воздух опаленной глоткой, я двинулся дальше.

Почти сразу заподозрив, что за мной следят…

Поменяв улицу на параллельную и несколько минут прождав в тенях, я убедился, что это всего лишь подала свой скрипучий голос моя профессиональная деформация, подогретая случившейся в клубе потасовкой. Приказав себе не нагнетать, я покинул глухое крыльцо закрытой букмекерской лавки и продолжил прогулку.

Неизвестная мне извилистая улица была образована модульными домами, причем даже не комплеблоками, а нагромождениями отслуживших контейнеров. Нужно было отдать должное архитекторам, они отработали на славу — среди пятиэтажных пирамид не встречалось ни одной одинаковой, а цветные панели и сверкающие рекламные полотна придавали кварталу вполне интригующий вид. Особенно в полумраке, когда в глаза не бросались ни потеки ржавчины, ни пятна плесени на стенах бывших хранилищ…

Над головой, чуть выше стандартной полетной высоты, небо перечеркивала настоящая паутина проводов, растяжек и рекламных лент. Конторы помельче довольствовались флажками и люминесцентными наклейками; фирмы среднего звена позволяли себе светящиеся короба и полотна; корпорации Уробороса крыли размахом и дороговизной, натягивая над улицей гигантские свето-струнные «потолки», на которых расхваливались напитки, чемпионаты и крупные тотализаторы, украшения, «болтушки», новые модели фаэтонов или лекарства от всех болячек.

Несмотря на яркость и пестроту, особо продвинутым этот квартал назвать было нельзя. Нервно-деловую суету рабочего дня сменяли праздность, приветственные возгласы и пение подвыпившей молодежи. Вышки полетных коридоров здесь отсутствовали вовсе, поэтому редкие встречные фаэтоны смиренно катили по гладкой проезжей части. Поток гендо тоже выглядел вовсе не полноводным.

Я беззаботно шел вперед, намеренно забывая поглядывать в карту, и жадно упивался легкой атмосферой вечернего города. Голову чуть кружило, мышцы приятно гудели после короткой стычки с дружками Мокки. Будущее представлялось непростым, но интересным, и даже пронзительный визг ссорящихся в модульных пирамидах семейств не вызывал раздражения.

Однако безжалостная история подтвердит, что именно такими славными вечерами и случаются самые гнусные неприятности. Даже когда к ним, казалось бы, всецело готов…

Крепкий черношкурый чу-ха материализовался на моем пути из темного проулка, будто ожившая тень. И с первого взгляда было очевидно, что он не просто желает вручить рекламную листовку.

Более того, он выглядел классическим мордоворотом, а широкие плечи и отсутствовавшее левое ухо лишь усиливали грозный вид. Глядя мне под капюшон, он неспешно направился навстречу, держа лапы в карманах плотной куртки без малейших опознавательных знаков какой-либо казоку или уличной банды.

Я сбавил шаг и быстро расстегнул пальто. Неужели Мокки успел так оперативно подсуетиться и организовать комитет по встрече? Это казалось маловероятным, но я огляделся и сразу наметил путь, по которому уйду на другую сторону улицы.

Не успел…

Второй чу-ха оказался за моей спиной бесшумно и умело, вероятнее всего, мягко спрыгнув с пожарной лестницы на стене контейнерного дома. И не успел я обернуться и даже потянуться за башером, как ощутил на шее что-то прохладное, эластичное и опасное. А уже через мгновение наброшенная ублюдком электронная самозатягивающаяся удавка издала протяжное «фьюить» и превратила мой капюшон в крепко завязанный мусорный мешок.

— Байши!..

Я захрипел и рванулся через улицу, пальцами левой рукой лихорадочно пытаясь подцепить край сжимающейся петли. Все же выхватил «Молот», но нападавший с фронта оказался близко — схватил за плечи, отбросил обратно на тротуар, затем отвел оружие и грубо вырвал. В глазах начало темнеть, воздух с неприятным свистом вырывался из моих легких, обратно входить отказываясь.

Слабый удар кулака громила отбил с прежней небрежностью. А когда я поднял гаппи к стекленеющим глазам и попробовал активировать экстренный вызов, его подельник навалился сзади и заломил мне руки.

Зарычав, я рванулся, попробовал пнуть безухого, но меня дернули за рюкзак и чуть не опрокинули. Темнота становилась все гуще, дыхание оборвалось.

Скрипя зубами, я снова попробовал ухватиться за удавку, но крысиные лапы держали крепко. Пульсация в груди стала нестерпимой, в ушах зазвенело, а голову будто замотали одеялом. Последним, что я увидел перед тем, как окончательно отключиться, стал неприметный черный фаэтон с открытым багажником, подкативший к тротуару в паре шагов от безухого…

Невероятно сложно рассчитывать время, проведенное без сознания, но помочь в этом, как ни странно, лично мне обычно помогает выпитая пайма. Когда я вновь научился различать звуки и видеть размытые силуэты через приоткрытые веки, состояние иссушающего отрезвления подсказало, что с момента нападения прошло не меньше получаса.

Не спеша выдавать возвращения в мир бодрствующих, я осторожно пошевелил руками и первым делом обнаружил, что нахожусь уже не в багажнике фаэтона. Под задницей ощущался крепкий стул, руки были заведены за его спинку, причем связанными оказались не запястья, а предплечья в районе локтей. На ногах пут не чувствовалось, но в существующей позе я не мог бы даже нормально встать.

Сквозь тончайший прищур мне удалось рассмотреть массивный ящик в нескольких метрах справа. На нем я заметил лежащий поверх пальто рюкзак, а еще нож, кастет и скрученную кобуру с «Молотом» и запасными кассетами.

От безысходности и нелепости случившегося я чуть не взвыл. Потому что когда кто-то вляпывается вот так вот, добра не жди ни при каких раскладах…

Стараясь не вертеть головой, я попробовал осмотреться. Увидел просторный зал то ли склада, то ли старого ангара, узкие окна под высоким потолком, две тусклые лампы на длинных шнурах, в круге света одной из которых и стоял злосчастный стул.

Воздух пронизывали