Басалай достал пачку сигарет. Сам Огурцов не курил, что не помешало ему заработать язву. Она появлялась у него каждую осень с завидным постоянством. Он ее лечил, но особого толку от этого не было.

— Кури, ладно. Только не дыми в мою сторону, — сказал Алексей Михайлович начальнику охраны.

Тот прошел к стенке, где на столике стояла хрустальная пепельница, прикурил сигарету, выпустил облако дыма к потолку и произнес:

— По новому начальнику ментов информации мало. Подполковник полиции Гарин Борис Борисович прежде руководил Железнодорожным РОВД Переславля, к нам отправлен для проформы.

— В смысле?

— Его метят на первого заместителя начальника областного УВД, шефа криминальной полиции. Для этого надо иметь стаж работы в районе. В общем, он к нам ненадолго.

— Значит, подполковник идет на повышение. Это плохо. Такие ребята до получения новой должности выслуживаются перед начальством, дабы оправдать доверие, — проговорил Огурцов.

— Ну и пусть выслуживается. Тем более что дело он заполучил громкое. Тройное заказное убийство, плюс еще два трупа вдогонку.

— Рыть будет.

— Что он может нарыть? «КамАЗ» в угоне, водитель из Москвы убит, киллер получил свои деньги и уже, наверное, летит куда-нибудь в Турцию. С нами они никак не связаны. Так что хоть весь наш городишко перерой, ничего не накопаешь. Глухарь, одним словом.

Огурцов встал, прошелся по гостиной и проговорил:

— По убийству пусть роет, но как бы не влез в наши дела по пансионату.

Басалай кивнул и сказал:

— Он может. Вернее сказать, опера его могут зацепить нас, да толку? Радонский прикроет, если что.

— Не хотелось бы привлекать Максима Ильича. Он потом скажет, дескать, за что я должен вам всю сумму платить, если сам отбивал от местной полиции?

— Тогда обойдемся без прикрытия. В конце концов, мы законов не нарушаем.

— Пока не нарушали. Теперь, скорее всего, придется.

— Ты, Алексей Михайлович, не усугубляй ситуацию, занимайся предстоящими выборами. Подполковнику до какой-то деревни и дела нет. В нашем районе уже две таких выселили, земли москвичам под коттеджи продали. И что? Повозмущались пенсионеры, походили по начальству и заткнулись. Большинство навсегда. Сейчас не те времена, когда это старье кому-то нужно. Разве что детям да внукам. А те пусть заботятся о родственниках сколько им угодно.

— А купить этого Гарина можно? — спросил Огурцов.

— Купить, говоришь. Не знаю. Сейчас вряд ли. А дальше, как говорится, будем посмотреть. Может, и купим. Кому деньги не нужны? Особенно большие.

— Ты прав. Посмотрим.

После ужина Огурцов проводил Басалая. В усадьбе осталась только охрана.

Огурцов поднялся на второй этаж. В спальне он увидел жену, лежавшую на кровати, в красных чулках и такой же майке, открывавшей все ее прелести. Из-за пышных форм это смотрелось довольно потешно.

Она взглянула на него и с выдохом проговорила:

— Ну и чего ты ждешь, Леша? Иди ко мне.

— Ты на себя в зеркало смотрела? — спросил он и усмехнулся.

— Что? — Наталья сдвинула ноги. — Ты не хочешь меня?

— Нет!

— А мое желание тебя не волнует?

— Нет, — ответил Огурцов и добавил: — Я устал, ступай в другую спальню, и там как-нибудь ублажи сама себя.

— Это все из-за секретарши Буханова?

Огурцов рассмеялся и ответил:

— Это все из-за того, что ты стала похожа на откормленную свинью. Могла бы заняться своей фигурой, сбросить вес. Вместо этого ты жрешь пироги, булочки да валяешься на диване, уткнувшись в «ящик». Я скажу тебе честно, Наталья, у меня нет никакого желания спать с тобой. Вовсе не из-за Катьки. Просто я не хочу тебя. Но ты моя жена и останешься таковой. Разводиться я не собираюсь.

Женщина вскочила с постели, набросила на себя халат и заявила:

— Конечно. Убрал с пути Абрамова, теперь вновь кресло главы администрации займешь. А такому начальнику портить репутацию нельзя, надо быть приличным семьянином. Особенно во время предвыборной кампании. Но ты забыл спросить меня, буду ли я жить с тобой ради твоей репутации?

Огурцов присел на край кровати и проговорил:

— А куда ты, Наталья, денешься? Хочешь вернуться в свою деревню без копейки денег? Так это устроить очень просто. Все имущество и счета на мне. Тебе не принадлежит ничего. Не надейся, что ты оспоришь хоть десятую часть моего состояния в суде. Ты знаешь, в каких я отношениях с нашими судьями. Это во-первых. Во-вторых, к смерти Абрамова и Старина я не имею никакого отношения. Имей в виду, что если ты где-нибудь хоть полслова скажешь против этого, то лишишься не только имущества и денег. Ты все поняла?

Женщина поникла и буркнула:

— Поняла!

— Тогда пошла вон!

Наталья заплакала и ушла.

Огурцов принял душ, развалился на широкой кровати и тяжело вздохнул. Он жалел о том, что рядом нет развратного, но такого желанного тела Екатерины.

За окном пошел мелкий дождь. Под мерный стук капель о стекло он уснул сном младенца. Его совсем не волновал тот факт, что на его совести были смерти нескольких человек. Они являлись препятствием, вот их и убрали. Да, при этом погиб и случайный человек, но тут уже ничего не попишешь. Так уж вышло.

В понедельник, 5 сентября, провинциальный городок заполнили чиновники разных рангов. От региональных, включая губернатора, до федеральных, в том числе депутата Государственной думы Радонского. В Балаев приехали представители Следственного комитета и Генеральной прокуратуры. Убийство главы Администрации муниципального образования это, конечно, не самое рядовое преступление.

Суматоха царила везде. Готовились похороны. Памятник жертвам политических репрессий был открыт тихо, без всяких мероприятий.

На Гарина навалилась куча дел. Огурцов рисовался то в администрации, то в районной думе.

А в сторону деревни Коринка, без проблем миновав пост ДПС, стоявший на выезде из города, отправился внедорожник «Тойота». В машине сидела бригада по решению проблем с жителями деревни. Старший — начальник охраны Огурцова, Ринат Басалай, за рулем один из его отморозков Василий Манин, на заднем сиденье верные псы Анатолий Сенько, Борис Колбин и Виктор Гутов.

Внедорожнику следовало проехать тридцать километров по шоссе, ведущему на Муром и далее на Нижний Новгород, и еще семь по асфальтированной, но вдребезги разбитой дороге. Деревня, теперь почти опустевшая, лежала между двух прудов, в нескольких сотнях метров от лесов, росших на берегу Оки.

По пути Басалай инструктировал подчиненных:

— Начинаем с Егора Кузьмича Марина. С ним говорю я. К москвичам отправляется Сенько, к Агеевым — Колбин и Гутов. Фельдшерица сейчас в Сантове, ею займемся позже, встретим на дороге. Задача прежняя: заставить местных подписать бумаги о согласии на переезд в Балаев, москвичей припугнуть, чтобы недорого продали дом. Сегодня говорить жестко. Предупредить, что если не подпишут в течение недели, то лишатся всего. И никто им не поможет.