– Утверждает, что «Альфа-Ромео» ехала со стороны вашего завода. По следам протектора можно судить, что в момент аварии, когда она вылетела с дороги, скорость была очень высокой. Машина пару раз перевернулась. В багажнике находилось пять канистр из-под бензина.

Дэвид, нахмурившись, молчал. Ему на помощь пришла Пиа:

– Думаю, он предполагает, что эти люди могли поджечь завод, хотя не утверждает категорически.

– Чего же он хочет от меня?

Пиа снова обменялась несколькими фразами с Дордони.

– Он говорит, что дознаватели пожарной службы не исключают поджога. И спрашивает: не знаете ли вы людей, которые могли иметь намерения уничтожить завод?

– Нет.

Комиссару Дордони перевод не потребовался. Он разразился бурным потоком итальянских слов. Оказавшись между двумя сторонами, Пиа выполняла свои обязанности с завидным хладнокровием. Чуть изогнула брови и объяснила:

– Он хочет, чтобы я вам объяснила, что неблагоразумно отказываться сотрудничать с полицией.

– Если это угроза, Пиа, скажите этому заносчивому придурку, что мне плевать. Я говорю правду. У меня нет оснований подозревать кого-либо из тех, кто на нас работает или работал. – Помолчав, Дэвид добавил: – Нет, скажите ему вот что: такая возможность нас сильно тревожит, и он может рассчитывать на наше сотрудничество.

Его слова немного снизили напряжение. Комиссар и помощник обратились к фактам – потребовали фамилии двух охранников, часы их дежурства, количество работников на заводе и прочее. И все получили. Еще они попросили список рабочих с адресами, но это Дэвид мог дать им только после субботнего собрания.

– Если бы у него было описание двух погибших в машине, – обратился он к Пиа, – мы могли бы выяснить, не знако́м ли кто-нибудь с ними.

Дордони зло рассмеялся и, выговария слова, потирал пальцами.

– Они обгорели до неузнаваемости, – бесстрастно перевела Пиа. – Наверное, судмедэксперты смогут что-то определить, но это произойдет через несколько недель или даже месяцев.

– Что насчет машины?

Комиссар ответил, что с «Альфа-Ромео» были сняты номерные знаки. А то, что осталось от кузова, вряд ли поможет опознанию. Дэвид повернулся к Пиа и произнес:

– Спросите его, пожалуйста: если погибшие не опознаны, есть ли у него улики, позволяющие связать их с нашей компанией?

Помощница переговорила с полицейским и ответила:

– Нет.

– Значит, предположение?

– Это вопрос?

– Не надо переводить. Спросите о другом: при каких обстоятельствах произошла авария?

Казалось, помощнице не хотелось озвучивать этот вопрос.

– Он уже сказал. Автомобиль ехал слишком быстро и перевернулся.

– Но почему? За ним гнались?

Пиа снова обратилась к комиссару и получила невразумительный ответ.

– Неизвестно.

Дордони дал знак своему спутнику, что пора уходить. Нечего, мол, напрашиваться на идиотские вопросы.

– Участвовала ли в аварии другая машина? – не отступал Дэвид.

Пиа быстро перевела. Комиссар пожал плечами, но все-таки решил пояснить. Обернулся и произнес пару фраз. Теперь пожала плечами Пиа.

– Машина следовала по идеально прямому участку дороги. Но потеряла управление. По следам от покрышек можно судить, что разрыва колеса не было. Странные обстоятельства. По-английски вроде говорится – рука Божья.

Позднее Дэвид спросил мнение Рико Виллы по поводу этого инцидента. Тот презрительно посмеялся над предположением полицейских, что в автомобиле ехали поджигатели.

– Почему бы не допустить обыкновенную случайность? Типично полицейский образ мыслей: хвататься за первое, что приходит в голову. Если два несчастных случая произошли в один вечер, то им обязательно нужно их связать.

– Они произошли всего в двух милях друг от друга. – Теперь уже Дэвид выступал в роли комиссара Дордони.

– Пара пьянчуг надрались и перевернулись на дороге. Что в этом зловещего?

– Откуда известно, что они были пьяны?

– Вы в Ломбардии, мой друг. Пробовали когда-нибудь «Ольтрепо Павезе»?

– У них в багажнике нашли пустые канистры.

– Вероятно, фермеры. Чтобы сельхозтехника двигалась, ей нужен бензин.

– Полицейский сказал, что с машины сняли номера.

– Дети. Охотятся за сувенирами. Хватают все, что плохо лежит.

Дэвида не слишком удовлетворило объяснение, и он об этом сказал.

– Хорошо, – кивнул Рико. – Через два дня у нас будет список всех работников отделения «Манфлекс» в Италии. Тогда узнаем, не пропал ли кто-нибудь из них. Хотите пари?

– Погибшие в машине необязательно работники «Манфлекс». Как заметил Дордони, они могут быть из числа уволенных. Или вообще со стороны.

– Будет вам! – Рико положил руку ему на плечо. – У нас есть дела поважнее. Полиция потратит на расследование месяцы, а то и годы, а потом запишет дело в нераскрытые.

Впервые за годы их дружбы Дэвид почувствовал неловкость в компании Рико.

– Что конкретно ты делаешь в той школе? – однажды вечером спросила Стефани, когда они собирались поужинать. Стоявшая в духовке кастрюля дышала ароматом цыпленка, но овощам в микроволновке требовались их положенные семь минут.

– Сижу, наблюдаю.

– А можешь чем-нибудь помочь?

– Позднее. А пока я занимаюсь тем, что мне лучше всего удается – складываю из фрагментов картину. Из восьми элементов. – Даймонд говорил равнодушным тоном, хотя знал, что жену заденут его слова. Иногда он испытывал странное удовольствие, выставляя себя в роли жертвы едким замечаниям Стефани.

– Сколько фрагментов умудрился потерять?

– Злючка. Ни одного. Они размером с твою голову.

– Это, я так понимаю, на благо детей?

– Естественно.

– То есть ты собираешь вместе с ними?

Даймонд улыбнулся:

– На это можно только надеяться. Я собираю, они растаскивают.

– Наоми тоже в вашей компании?

– Наоми? Нет.

– Почему? Складывать картинки – из тех элементарных занятий, когда уже все сказано и сделано. Язык не требуется.

– Она ни в чем не участвует. Абсолютно пассивна.

– Боится остальных?

– Девочка вела себя так же до того, как оказалась в школе.

– Чем-то напугана?

Даймонд кивнул. Жена наверняка права.

– Но в школе настаивают, что она страдает аутизмом?