ничего не желал и слышать о том, почему Гвадемальд прибыл с далёкого гарнизона, своевольно оставив доверенный ему пост. Теперь северные границы королевства не охраняются. Король расспрашивает о всякой ерунде, а все важные вопросы переносит на завтра! Конечно, нападения с севера никто не ждёт, но поведение короля, тем не менее, казалась Гвадемальду совершенно непонятным. И всё же рыцарь помнил, что у Девандина есть особый умысел каждому своему поступку и каждому слову.

Когда Гвадемальд вышел во внутренний дворик, поднялся сильный ветер. Аккуратно подстриженные кусты зашипели своими тонкими прутиками, а клён идеальной формы вдруг потерял свою стройность, изогнувшись под резкими порывами холодного воздуха. В первые мгновения налетевшего вихря с клёна сорвало добрую половину листьев. Крепкие на вид, зелёные листья приподнялись, и из-под них, из глубины этого зелёного шара, вырвались жёлтые и оранжевые пятна. Они закружились в воздухе и полетели через высокие стены куда-то в мир, находящийся за пределами замкнутого дворика. Новые порывы ветра накатывали на клён и срывали с него листву. В прошлый раз клён показался рыцарю Гвадемальду пушистым, как сказочный зверёк, но теперь виден был и кривой ствол и некрасивые ветки, заканчивающиеся тонкими чёрным кончиками, торчащими во все стороны. Гвадемальд подобрал свою белую плащ-накидку, чтобы ветер не сорвал её, и направился к двери, ведущей в подсобные помещения и далее прочь из дворца. Не обращая внимания на ветер и листья, хлеставшие ему по лицу, рыцарь добрался до двери и дёрнул её на себя. Ступив в проход, он помедлил и обернулся на клён. «К утру гол будешь», – подумал рыцарь, и исчез во тьме дворцового коридора.

На следующий день Гвадемальд явился ко двору загодя. До полудня было ещё далеко и рыцарь снова присел на каменную скамейку перед клёном во внутреннем дворике. Минувший шквальный ветер сильно потрепал старого знакомого: листьев на дереве почти не осталось, а те, что ещё держались – пожелтели. Стояло влажное осеннее утро. Ветер то дул, то не дул. Холодные порывы пробирали до костей. По небосводу бежали отяжелённые влагой тучи. Но когда сквозь них пробивалось солнце, рыцарь щекой ловил остывающие лучи. Солнце снова скрыли тучи, и рыцарь, глядя на небо, попытался понять, когда солнечные лучи вновь упадут в этот дворик и сделают на мгновение мир чуть теплее. Однако если слежка за облаками и ожидание солнца представлялись рыцарю Гвадемальду игрой, то теряющий листву клён казался чем-то важным. Сегодня здесь трудились двое садовников. Они сметали опавшие листья с дорожек в небольшие кучки. Их мётла хлестали камни и издавали мерный скрежет. Работали молча, хотя до этого они поспорили о том, стоит ли им сейчас заниматься уборкой листьев или нет. Один из них настаивал, что чистить дворик стоит только тогда, когда последний лист упадёт с дерева. Именно это замечание и заставило Гвадемальда серьёзно задуматься. В памяти рыцаря возник его белый шатёр и странное существо нуониэль со своим рассказом о листе надежды. Деталей рыцарь не запомнил, но суть истории представлял: где-то есть дерево, на котором к окончанию осени остаётся один лист, висящий до самой весны. Если его увидишь и не сорвёшь, то потеряешь нечто важное, а если сорвёшь, то к следующей весне деревья во всём мире забудут, что такое листья и погибнут. Конечно, старый Гвадемальд не верил во всякие иноземные предания. Но года, проведённые в Дербенах изменили его отношение к миру. Теперь он, хоть и спокойно относился к сказкам, всё же прислушивался к таким вещам и, что называется, принимал к сведению. Уже битый час рыцарь следил за одним листком, который отличался от прочих своим цветом. Этот странный лист не пожелтел, как прочие. Гвадемальду этот лист не понравился. Рыцарь глядел на него насупив брови и фыркал каждый раз, как с дерева срывался очередной лист, а этот пройдоха оставался висеть.

Ровно в полдень рыцарь Гвадемальд вошёл в приёмную залу. Это помещение встретило Гвадемальда большим столом в форме полумесяца, с концами обращёнными ко входу. В середине за столом восседал сам король. По левую и правую руку от него сидели двое в робах. В бардовой робе – представитель гильдии магов, в жёлтой – касты жрецов. Рядом с магом сидели три лорда. На стороне жреца – главный воевода Вирфалии, рыцарь Сегур Крестовий. С воеводой Гвадемальд встретился ещё вчера, сразу как прибыл в столицу. Этот пожилой рыцарь, безукоризненно следующий рыцарскому кодексу, оказал наместнику короля из Дербен холодный приём. После дежурных фраз, облачённых в пышную рыцарскую куртуазность, Сегур Крестовий любезно намекнул, что все подробности он хочет услышать не раньше, чем их услышит сам король. Воевода кипел от злобы, но помнил о манерах. Покинуть свой пост – это государственная измена и трусость. И всё же мудрый Сегур не спешил с выводами. Теперь, когда и Девандин и Сегур Крестовий оказались готовыми слушать рассказ Гвадемальда, рыцарь вспомнил тот холодный приём и скорую беседу с воеводой. Тогда этот Сегур просто открестился от важных донесений с севера, как нянька открещивается от объяснений нашкодившего ребёнка, в предвкушении, что сами родители устроят негодному сорванцу «сладкую жизнь». Вот и нынешняя аудиенция всё больше напоминала Гвадемальду публичную порку. И оснований к этому имелось более чем достаточно.

– Позвольте начать, ваше величество? – тихонько спросил у короля человек в жёлтой робе – верховный жрец Вирфалии Кивиан – широкоскулый и бледный мужчина лет сорока трёх с бородкой клином и жидким, длинным волосом.

Король Девандин кивнул в ответ жрецу, разрешая начать то ли суд, то ли совет, то ли ещё не пойми что.

– Слухи в столице разносятся моментально, – начал жрец Кивиан. – Не успел господин Гвадемальд Буртуазье из Кихона спешиться со своего коня, как люди заговорили о Дербенах, полночных землях, войне и даже предательстве. Здесь мы собрались именно для того, чтобы покончить с этими гнусными слухами и понять, что же происходит. Также, в мудрости нашей, дать совет королю и выслушать его дальнейшие распоряжения. Итак, господин Гвадемальд, правильно ли я понимаю, что вы оставили ваш пост в форте «Врата» и покинули Дербены?

Не поняв, чего же именно хочет от него жрец, Гвадемальд вопросительно посмотрел на этого бледного человека. Единственное слово из всей тирады, которое запомнил рыцарь: «предательство».

– Отвечайте же, господин! – подбодрил его жрец Кивиан, смягчая тон и стараясь не давить на рыцаря. Этот тон снисхождения рыцарь понял по-своему.

Гвадемальд перемялся с ног на ногу и ухмыльнулся, опустив глаза в пол и погладив ладонью свой затылок. Миг назад, услышав слово «предательство», он чуть