– У кого из сотрудников был доступ в кабинет директора и к записям камер наблюдения?

Администратор принялся перечислять, и получилось, что таких людей всего трое. Он сам, директор и его дядя, который по совместительству также являлся владельцем ресторана и который, несмотря на свою занятость, время от времени наведывался в ресторан, чтобы перекусить и проверить племянника.

– А остальные сотрудники не могут проникнуть в кабинет директора?

– Только по личному приглашению Бориса или приглашению кого-то из руководства ресторана.

– Но вы говорите, что кабинет хозяина частенько стоял открытым.

– Не частенько, но… Да, иногда такое случалось. Борис, он у нас несколько легкомысленный юноша. Впрочем, легкомыслие – это свойство молодости. Я его не упрекаю.

– Я вас об этом и не спрашиваю. Вы мне скажите, кабинет директора мог оставаться вчера вечером открытым?

На Андрея Борисовича было жалко смотреть. Он начал лепетать что-то о том, что получается, когда управлять бизнесом доверяют человеку, который этим бизнесом нисколько не дорожит. Но в конце концов все же признался, что не знает, была вчера вечером дверь в кабинет директора закрыта на ключ или всего лишь прикрыта.

– Предположим, что дверь была закрыта. И значит, попасть внутрь могли только вы сами, хозяин вашего ресторана и его племянник, который тут всем заправляет. Правильно?

– Ну… да.

– А вчера эти двое тоже были тут?

– Нет. Никого из хозяев вчера здесь вообще не было.

– Но они могли появиться в ресторане после вашего ухода?

– Илья – сторож – ничего мне об этом не говорил.

– Так… А этот Илья? Он случайно не мог?..

– Убить клиентку, а потом подчистить записи видеонаблюдения?

– Да.

– Парень глуповат. Впрочем, я его спрашивал, не заметил ли он чего необычного, он говорит, ночь прошла спокойно.

– Ничего себе спокойно! – возмутилась Алена. – Труп появился, какой уж тут покой!

– Так, – став серьезным, произнес Залесный, – надо этого вашего Илью расспросить еще раз, поподробнее. Проводите нас к нему, а лучше позовите его сюда самого.

Но этому намерению не удалось осуществиться так скоро. Прибыла полиция, которую все же вызвал бдительный Витя. Едва полицейские убедились в том, что вызов не ложный и что ситуация весьма сложная, они немедленно потребовали, чтобы место преступления было очищено и чтобы все посторонние переместились в обеденный зал.

– Мы будем вызывать вас для беседы по одному.

Залесный остался вместе с другими. Инга была недовольна и прошептала:

– Почему ты не объяснил им, что ты тоже полицейский?

– А какой в этом смысл? Приехали простые ребята из патруля. Они заниматься расследованием все равно не будут. Максимум, что им позволят, это снять первичные показания свидетелей. Когда приедут специалисты уровнем повыше, им и представлюсь.

Залесный дождался прибытия эксперта и следователя и лишь после того заявил о своем статусе. Впрочем, на следователя его заявление не произвело заметного впечатления. Особенно когда Залесный посоветовал обратить внимание на странное отсутствие записей камер видеонаблюдения.

– Чужаки нам тут не указ! – отрезал этот высокомерный тип. – Сидите, ждите, вас вызовут!

Разговаривать в таком тоне с Залесным было большой ошибкой со стороны следователя. Впрочем, он был еще совсем молодой и неопытный, так что эта ошибка вряд ли была в его жизни последней. Ну, раз так, то Залесный решил действовать на свой страх и риск. Он не стал сидеть, где ему было велено. Вместо этого, воспользовавшись тем, что конвоя при свидетелях полицейские все же не оставили, он самовольно отделился от остальных и спустился вниз, в полуподвальное помещение, где в одной из комнаток, по словам администратора, и должен был находиться сторож ресторана.

Илья оказался совсем не похож на сторожа. Широкоплечий, явно любящий вкусно покушать довольно молодой еще человек с простым лицом и открытым взглядом тем не менее являлся обладателем нескольких наколок, по которым опытный Залесный определил его криминальное прошлое.

За спиной Ильи просматривалась крохотная комнатушка, служившая сторожу спальней и кабинетом по совместительству. Над кроватью были прибиты книжные полки, заваленные потрепанными томиками книг преимущественно фантастического и детективного жанра, но была тут также парочка книг религиозно-православного содержания. «В помощь кающемуся грешнику» и «Добротолюбие», второй том.

Возле кровати стояла тарелка с остатками уже пожухшей яблочной кожуры и валялся пустой пузырек от перекиси водорода. Видимо, чистя яблоки, сторож неловко порезался.

Даже не кивнув в ответ на приветствие Залесного, сторож буквально вытеснил его наружу из своей комнаты:

– Чего надо?

Илья не только не пригласил следователя войти к себе, но и беседовал с ним с явной неохотой. Стоял прямо на пороге, не скрывая своего наплевательского отношения ко всему, что происходило за пределами его комнаты. Ярко-голубые глаза его были недовольными, а каждый волосок на рыжей шевелюре, казалось, излучал раздражение.

– Ничего не знаю. Никого постороннего ночью в ресторане не было.

– Ты в этом уверен?

– Отцепитесь вы от меня! – тоскливо произнес Илья. – Чего мне вам врать? Как с вечера спать завалился, так и продрых, пока меня Андрей Борисович с Викторией Павловной не разбудили сегодня спозаранку.

– Ты уверен, что ночью никто в ресторан не приходил и из него не уходил?

– Сигнализация на то имеется, чтобы хозяевам быть уверенными. Раз она не сработала, значит, все в порядке было.

– Но ты ведь сторож.

– Вот именно, – уныло и безынициативно подтвердил Илья. – Я простой сторож. С меня какой спрос? Включил сигнализацию, когда надо, отключил. Все данные о включении или отключении немедленно передаются на пульт наблюдения в полицейское отделение. У них спрашивайте, если мне не верите.

Несмотря на откровенную неприязнь, с какой держался сторож, Залесный не торопился давить на него. Он чувствовал, что с этим человеком лучше подружиться, чем стать его врагом.

– Я лично тебя ни в чем не обвиняю. Но убитая наверху тетка – это родственница моей жены. Близкая родственница.

– Мать?

Глаза Ильи сверкнули, но все же Залесный не пошел на откровенную ложь. Ответ на этот вопрос был явно важен для него.

– Не мать, но тетя. Жена дяди. И еще она крестная моей жены, – решил он приврать, потому что разглядел на груди Ильи православный крестик, что вкупе с книгами религиозного содержания могло говорить о вере, которой проникся этот молодой человек.

Его слова угодили в цель, Илья явно одумался. Во всяком случае, недовольства оттого, что его вновь потревожили, в парне существенно поубавилось. И он даже мотнул головой следователю, приглашая того войти к себе в комнату. Там он усадил его на единственный табурет, который попеременно также служил обеденным столом и платяным шкафом, и сказал: