– Вы любите меня! Не отрицайте.

– Вы еще ребенок.

Левана стиснула зубы, изнемогая от желания.

– Я женщина, как и Солстис. В моем возрасте моя мать уже вышла замуж.

– Не надо. Перестаньте.

Глаза Эврета сверкали. От гнева? Или от страсти?

Левана посмотрела на сжатые кулаки Эврета, представила его руки на своей талии и прижалась к нему.

– Я знаю, что права. Не отрицайте этого.

– Нет! Вы не правы. Я люблю свою жену, и даже если вы выглядите так же, вы не она. – Эврет отвернулся, содрогнувшись от собственных слов. – В последний раз, когда я был во дворце, я ослушался королеву, а теперь оскорбил принцессу, даже не успев вернуться на свой пост. Я не могу… – Он нахмурился. – Даю слово, что сегодня же подам в отставку и попрошу королеву смилостивиться надо мной.

Глаза Леваны увлажнились, но она сморгнула слезы.

– Ваше прошение отклонено, и я скажу Чэннери, чтобы и она отклонила его.

– Ваше Высочество, прошу, не надо… – простонал Эврет.

– Я не отпущу вас. И не позволю отрицать правду.

Леване всегда легче было создавать чары, чем подчинять себе чужие эмоции. Подобные манипуляции лучше удавались магам, со всем их опытом и навыками. Но проникнуть в мысли Эврета было так же легко, как сунуть палец в мокрую землю. Стражники всегда легко поддаются контролю – одна из мер безопасности, принятых во дворце, – и Эврет ничем не отличался от остальных. Его разум не мог сопротивляться.

– Вы любите меня, – произнесла Левана с мольбой в голосе. Она прижалась к Эврету, ощутила тепло, силу и напористость его рук. Внезапно он сжал ее локти. – Вы любите меня.

Эврет отвернулся. На его лице отразилась борьба, Левана почувствовала сопротивление его разума. Сопротивление сердца. Жалкие попытки. Он не мог противостоять ей. Левана этого не позволила бы. Не сейчас. Не сейчас, когда он должен принадлежать ей. Она знала, что он хочет этого так же сильно, как она. Ах, если бы только он это понимал…

– Вы любите меня, – прошептала Левана. На этот раз ее голос прозвучал мягче. – Мы принадлежим друг другу. Вы и я. Это судьба, Эврет. Судьба.

– Принцесса…

Левана наполнила его сердце желанием, тело – тоской, разум – той же уверенностью, какую испытывала сама. Она влила в него все свои эмоции и почувствовала, как его сопротивление разлетелось вдребезги. Эврет задрожал, ошеломленный нахлынувшими чувствами.

– Скажите, что я права. Скажите, что любите меня.

– Я… Я люблю вас, – с отчаянием прошептал Эврет, борясь из последних сил. – Сол…

Попытка произнести имя умершей жены вызвала у Леваны вспышку ненависти, но она тут же забыла о ней, когда Эврет Хейл прижал ее к себе и поцеловал. У нее перехватило дыхание, но он снова повторил, словно вдохнул в нее это слово.

Сол…

А потом Левана утонула – в ощущениях, зное, желании, тоске, и он любил ее…

Он любил ее.

Он ее любил.

…он ее любил…

* * *

– С этим будет сложнее, – сказала Чэннери, постукивая ногой в такт быстрой мелодии, которую исполнял оркестр. Она закинула блестящую красную вишню себе в рот и выбросила хвостик с галереи в танцевальном зале куда-то вниз, в круговерть платьев и изысканных причесок.

Левана, стоявшая рядом, не облокотилась на балкон, не постукивала ногой и даже не пыталась принять участие в обсуждении очередного кавалера сестры. Ее внимание было приковано к Эврету, стоявшему у лестницы словно статуя. Его форма не отличалась от формы остальных стражников, и все же он выглядел как королевская особа, а не как простой охранник.

Он выглядел спокойным, невозмутимым. И ни разу не посмотрел на Левану с тех пор, как начался бал.

– Ах, я вижу, – добавила Чэннери, проследив за взглядом Леваны. – Теперь, когда у тебя появилась игрушка, больше не хочешь слушать мое нытье?

– Это не игрушка.

– Разве? Тогда марионетка.

Левана сжала кулаки.

– Он не марионетка.

Чэннери усмехнулась. Отойдя от перил балкона, она направилась к одному из слуг. Юноша опустился на колено и поднял над головой поднос, чтобы Чэннери могла увидеть то, что на нем стояло. На подносе по спирали были расставлены бокалы с разноцветными напитками. Чэннери выбрала ярко-оранжевый, густой как сироп.

– Стой здесь, вдруг я еще чего-нибудь захочу, – приказала она слуге и повернулась к сестре. – Если он не игрушка и не марионетка, тогда почему, во имя Сайпруса Блэкберна, ты весь месяц ходишь в облике его глупой жены?

Жар прилил к лицу Леваны, но ее чары не померкли. Всегда спокойная, собранная, жизнерадостная, изящная и милая – такой Левана запомнила Солстис Хейл. Ей хотелось, чтобы теперь ее видели именно такой.

– Бедная женщина умерла при родах, – ответила Левана. – С моей стороны это дань уважения.

– Ты играешь с ним. – На лице Чэннери появилась хитрая усмешка. – Я бы гордилась тобой, замахнись ты на жертву покрупнее. Но дворцовый стражник? Покончив с ним, ты, наверное, переключишься на садовника.

Левана посмотрела на сестру.

– Ты лицемерка. Сколько стражников развлекали тебя за последние годы?

– Не счесть. – Чэннери сделала глоток из бокала и снова хитро улыбнулась. Потом поставила бокал и понюхала яркий напиток. – Но никогда не в ущерб другим развлечениям. У настоящей леди должно быть три игрушки. Одна, чтобы любить ее, другая, чтобы согревать в постели, третья, чтобы осыпать драгоценностями.

Левана почувствовала, что у нее дергается глаз.

– Но у тебя не было Эврета.

Искренне рассмеявшись, Чэннери поставила напиток, который едва пригубила, на поднос и выбрала другой, ярко-голубого цвета с чем-то белым и блестящим сверху. Слуга стоял не шевелясь.

– Верно, – согласилась она. – Но мне кажется, с ним было бы меньше проблем, чем с констеблем Дубровским. – Чэннери вздохнула. – Тот еще шалун.

Дубровский? Левана окинула взглядом гостей. Ей не сразу удалось заметить констебля, танцевавшего с молодым юношей, имени которого она не знала. Один из наследников семьи, в этом она была уверена.

– Все сложности из-за его особых предпочтений, – заметила Левана.

Чэннери щелкнула пальцами.

– Он ничем не отличается от остальных. За исключением того, что его не интересует его королева. Не понимаю, в чем дело. Я делаю намеки со вчерашнего вечера.

Оглянувшись, Левана заметила, что рука слуги начала дрожать. Бокалы на подносе зазвенели. Левана выбрала напиток, похожий на расплавленный шоколад.

– Можете идти, – приказала она.

Чэннери успела схватить бокал с ярко-желтым ликером, прежде чем слуга исчез. Она облокотилась на перила балкона, держа в руках два бокала. Снова посмотрела на констебля. Но не мечтательно, а словно составляя план.