Из-за закоулков памяти вынимаю все, что я знаю о данном субъекте, а знаю я мало, крайне мало. Но имя и отчество его мне известны, и это главное.

Да, малышка, дедушка у тебя шикарный! Боже, о чем я только думаю, стоя тут на пороге чужого дома, мокрая, словно уличная кошка, и растирающая по щекам слезы обиды!

Ловлю на себе подозрительный взгляд и дрожащим от волнения голосом жалуюсь ему на Стаса.

— Сочувствую, — с полным ко мне безразличием пожимает он плечами. — Только я-то тут при чем? — недоумевает он и делает глоток из чашки.

— А вы Степан Станиславович? — все-таки решаю уточнить. — А я — Агния, — представляюсь сама, получив утвердительный кивок, а затем радую мужчину новостью о скором приобретении статуса «дед».

— Что, простите? — Он давится только что сделанным глотком, закашливается и неуклюже пятится к стене.

Машинально, даже не задумываясь, делаю пару шагов вперед, переступая порог дома, в который меня так и не пригласили войти. Похлопываю по спине согнувшегося от кашля мужчину и продолжаю свой мини-допрос.

— Стасик разве вам про меня не рассказывал? — смущенно уточняю и отступаю на шаг назад, как только Степан выпрямляется.

— Вы… — Он запинается, прищуривается и смотрит пристально, будто вспоминает, как меня зовут.

— Агния, — подсказываю я ему и немного запрокидываю голову, чтобы смотреть в его суровое лицо, а не утыкаться взглядом в оголенную грудь, прослеживая глазами за лабиринтом татуировки, витиевато сплетающимся и ускользающим по левому боку за кромку полотенца.

Сталь серых глаз проходится по мне сканирующим холодом. Мне становится зябко, еще и мокрое после дождя платье липнет к телу, доставляя дополнительный дискомфорт. В нерешительности нервно переминаюсь с ноги на ногу, обхватив себя за плечи. Безрезультатно пытаюсь хотя бы немного согреться.

— Агния, — еле заметная ухмылка скользит по его губам, — ты, видимо, ошиблась адресом. Я не знаю никакого Стаса…

— Ну как же?! — взволнованно восклицаю я, а малышка опять недовольно пинает меня, и я машинально хватаюсь ладошками за свой круглый живот. — Станислав Степанович Рейн, — заикаясь, почти по слогам проговариваю, — ваш сын, мой парень. — Пока упускаю, что бывший. — И будущий отец моей дочки, — настаиваю я, скорее, по инерции.

— У меня нет сына, — ни капли не сомневаясь в своем утверждении, спокойно добивает меня этим высказыванием. — У меня в принципе нет ни жены, ни детей.

Качаю головой, все еще не веря в происходящее. В то, что это лишь злая шутка судьбы, лихо разыгранная умелым музыкантом по идеально прописанным нотам.

Паника разочарования скручивает меня изнутри, сжимая сердце в тиски и мешая дышать. Ну как же так? Кто-то из них врет? Кто? Или они заодно?

Да, точно! Просто гулена папаша, закоренелый холостяк, судя по отсутствию кольца на правой руке и не молодежному возрасту, когда-то, видимо, так же бросивший своего ребенка без тени стыда и угрызений совести, поддерживает сейчас легенду безответственного сына — великовозрастного детины, не желающего брать на себя ответственность за новую, маленькую и беззащитную жизнь, теплящуюся у меня под сердцем.

— Но… — всхлипываю я, теряя последнюю надежду на положительный исход дела.

Боже, куда я попала и о какой помощи и поддержке может идти речь?! О чем я только думала?!

Устало вздыхаю, глотая слезы, а в голове полный кавардак. Хорошо, что немногим ранее успела присесть на небольшой пуф, стоящий тут же, в прихожей, иначе упала бы. Меня бьет такая крупная дрожь, что зуб на зуб не попадает. Пытаюсь что-то еще сказать: донести истину, достучаться до сознательности, но лишь открываю рот и издаю невнятные хрипы. Горло саднит, и слезы обжигают щеки.

— Так, дорогая. — Несостоявшийся «дед» строго смотрит на меня, скрестив руки на груди. — Вот только давай без этих театральных жестов! — возмущается он. — Иди в ванную, умойся и переоденься в сухое. — Он кивает в сторону двери, изготовленной из серого матового стекла и расположенной по левую сторону от небольшой прихожей, в которой мы все еще находимся. — А то, не дай Бог, еще заболеешь.

В ответ я только киваю ему, пребывая в полном смятении от происходящего. А мелькнувшие в его грубоватом голосе нотки заботы вводят в приятное замешательство, несмотря на то, что они моментально исчезают и на меня льется холод его недоверчивого взгляда.

Встать не могу, ноги, словно ватные, и голова идет кругом. Пережитое волнение дает о себе знать неприятным спазмом и подкатывающей тошнотой. А если к этому добавить еще и то, что ела я последний раз на борту самолета стандартный, почти безвкусный паёк пассажира эконом-класса, штормит меня ещё и из-за голода.

— Да твою же налево! — цедит сквозь зубы недовольно хозяин дома, захлопывает все еще открытую входную дверь, отрезая нас от улицы и сырых порывов ветра. — Сиди здесь, я сейчас, — кидает мне приказным тоном, ослушаться которого я не смогу, даже если бы очень сильно захотела. У меня просто нет на это никаких сил.

Уходит куда-то вглубь дома. До моего слуха доносятся только его тяжелые шаги, да и те постепенно затихают. Звенящая тишина окутывает меня, накрывая плотным саваном, и такое же безмолвие в моих мыслях. Сижу, смотрю в одну точку на стене прямо передо мною. Хорошо, наверно, быть амебой — бесчувственной, безэмоциональной, бесхребетной…

*Агния*

Мир расплывается перед глазами, теряя четкие линии и растушевывая краски. Озноб охватывает меня полностью, и я лишь крепче обхватываю себя руками, пытаясь хотя бы чуть-чуть успокоиться и заставить свой мозг рационально мыслить. Но отчаяние, словно вредоносная плесень, попавшая в питательную среду, с каждым моим вздохом все сильнее заполняет серостью мое сознание.

В носу свербит, и я громко чихаю, прикрывая рот ладонью.

— Будь здорова, — буднично желает вернувшийся в прихожую хозяин дома. За непродолжительное время своего отсутствия он успел переодеться, и сейчас на нем черные джинсы, сидящие на нем как влитые, и серая футболка. — Пошли, помогу дойти до ванной. — Осторожно придерживая меня, он помогает подняться, и мы шагаем в сторону той самой стеклянной двери.

Помещение ванной комнаты просторное и оформлено лаконично, функционально и без излишеств. Стены, покрытые мозаичной стеклянной плиткой всех оттенков коричневого цвета, словно кусочками солнечного янтаря, придают помещению настроение летнего вечера. Просторная душевая кабина расположена справа от двери, а слева стоит тумба с вмонтированной в нее раковиной, над которой висит огромное овальное зеркало. Еще здесь есть высокий двухстворчатый шкаф с солнечно-желтыми глянцевыми фасадами. Необычно, непривычно и как-то успокаивающе.

— Держи полотенце. — Отворяя одну из створок, он достает большое белое банное полотенце и протягивает мне. — Халат на двери чистый, можешь надеть его.

— Спасибо. — Я смущенно откашливаюсь.