Так она и в самом деле… — начала Карен.

Как, ты уже знаешь о матримониальных планах Линды? — нахмурился экс супруг.

Я… — пролепетала Карен и прерывисто вздохнула. — Да, я знаю.

Откуда?

Ах, надо было сообщить любимому раньше!

Ну… — Карен тщетно пыталась придумать подходящий ответ. — Ну, Дик рассказал мне. В последний мой приезд.

С какой стати? — недобро сощурился Майлз.

Пораженная внезапно пришедшей мыслью, Карен отпрянула от собеседника.

Ты полагаешь, что я его расспрашивала?

А что, разве нет?

Нет! Мальчик сам заговорил об этом, что для меня явилось полнейшей неожиданностью.

А ну, рассказывай все! — потребовал Майлз.

О, черт, — прошептала Карен. — Мне не хотелось бы злоупотреблять доверием Дика. Разговор был строго конфиденциальным…

Речь идет о моем ребенке, знаешь ли! О малыше, которому только восемь лет от роду! — В дымчато-серых глазах отчетливо читалась угроза.

Карен взволнованно подалась вперед.

Дик сообщил мне, что у Линды «завелся новый ухажер», с огромным домом и садом, и она спрашивала, не захочет ли сын переехать к ней, если ему отдадут Мерлина.

Продолжай, — процедил Майлз сквозь зубы

Дик сказал еще, что терпеть не может этого типа, но Линда утверждает, что полная семья лучше неполной, даже если один из родителей — неродной. И… — Карен поморщилась, точно от боли, — если ему все-таки придется обзаводиться вторым родителем, так он бы предпочел меня.

Наступила гробовая тишина. Майлз уставился в пространство, на лице его застыло самое что ни на есть кровожадное выражение.

А ты ни о чем не догадывался? — прошептала Карен. — Не догадывался, что Линда хочет заполучить сына назад? Да и зачем бы? Мне казалось, вы так славно поладили… к вящему удовольствию обоих.

Я знал, что Линда снова выходит замуж. Знал, что она обхаживает малыша и так, и эдак, — мрачно ответил Майлз. — Но понятия не имел, что Дик терзается из-за этого.

И все же я не понимаю…

Сейчас объясню. Линда поклялась, что больше детей заводить не станет: дескать, одного ей с избытком хватает. Но ее будущий муженек, возможно, не разделяет подобных мыслей, так что она надеется утолить его жажду отцовства, подарив уже готового сыночка.

— Она… пойдет на такое? — поразилась Карен.

Линда пойдет на что угодно, лишь бы сохранить фигуру, — цинично заметил Майлз. И, кроме того, ее ухажер баснословно богат.

Как и ты, — уточнила Карен.

Но я не выставляю богатства напоказ, — недобро усмехнулся он.

Бедный Дик, — вздохнула молодая женщина.

О, защитить сына я сумею! — Майлз сардонически усмехнулся. — Значит, Дик отлично понимает, что к чему? Между нами, я имею в виду?

Выходит, да.

Ну что ж, тогда маленького «аборигена» из списка проблем вычеркиваем.

Карен собралась, было возразить, но благоразумно сменила тему:

Если бы возможно было гарантировать, что наш брак окажется счастливым!

Карен, — задумчиво проговорил Майлз, — основная разница между тобою и Линдой заключается в том, что моя бывшая супруга привыкла действовать под влиянием минутного порыва. Девять раз из десяти это сходит ей с рук. Уж такая у нее комбинация генов в сочетании с неистребимым жизнелюбием и неодолимым чувственным обаянием: эти ее «минутные порывы» сведут с ума и аскета! Пока не натолкнешься на основу основ ее характера — эгоизм.

К чему ты клонишь? — спросила Карен.

Да к тому, что Линда не принимает на себя ответственности за свои сумасбродные поступки, а ты принимаешь. — Майлз помолчал. — Не только ты, но и я тоже — мы оба знаем, в чем состоит наш моральный долг, и оба должны постараться его исполнить как можно лучше.

Что за безотказный прием шантажа — пустить в ход этические принципы! Такого подвоха она не ждала. Но, может, Майлз пытается любой ценой защитить Дика от посягательств матери?..

— У меня мысли путаются, — пожаловалась Карен. И тут же придумала путь к отступлению: — Кроме того, я с головы до ног в песке. Пойду-ка приму душ.

Карен по быстрому вымыла волосы, насухо вытерлась полотенцем, надела свободное трикотажное платье и сколола влажные локоны заколкой.

Возвратившись в гостиную, она обнаружила, что Майлз уже заварил чай и вскрыл пачку леченья. Уютно устроившись за накрытым столом, он вполголоса беседовал с кем-то по телефону.

Мгновение поколебавшись, Карен уселась напротив и принялась разливать чай. Закончив разговор, Майлз сообщил ей как само собой разумеющееся:

Я звонил Дику. Сегодня вечером отправляюсь за ним — он уже поправился.

Да ты с ног падаешь от усталости! — изумилась Карен.

Дик рвется домой. Кстати, от новостей о ребенке он в полном восторге.

Карен с размаху поставила на стол прелестный заварочный чайник. Руки ее дрожали.

Как ты мог!

Почему бы и нет? Этот малыш — его ближайший родственник. Лучше Дику узнать заранее: а то вдруг родится девочка? Зачем нам лишние осложнения?

Карен обиженно надула губы: похоже, Майлз принимает ее за дурочку!

Ты ведь понимаешь, что речь идет не только о тебе? — продолжал тем временем Майлз. — Только потому, что ребенка вынашиваешь ты, отнюдь не следует, что…

Прекрати! — возмущенно потребовала она. — Как я была слепа! Почему не распознала сразу?

Чего не распознала? — искренне удивился Майлз.

Да твоего поразительного себялюбия! В ходе бракоразводного процесса я имела удовольствие наблюдать тебя во всей красе, да только прошлое и в сравнение не идет с настоящим! Я, кажется, вправе была ожидать, что все останется между нами до тех пор, пока мы не придем к определенному соглашению! Еще столько всего нужно обсудить, столько всего принять во внимание, а ты взял да и разболтал… — Карен умолкла, тяжело дыша.

А ты разве никому не рассказывала?

Айрин Кортни, естественно, знает…

Я не про врача.

И Эмми тоже, — нехотя созналась она. — Ну, Эмили Аронсон, моя новая помощница.

Знает, что отец ребенка — я? Кстати, — нахмурился Майлз, — не дочь ли это Сары и Дэвида Аронсон?..

Она самая. Да, ей известно и про тебя тоже. — Карен тяжко вздохнула. — Я не могла поступить иначе.

Ну, вот видишь! А в маленьких провинциальных городишках слухи распространяются со скоростью лесного пожара.

Еще чего! — вознегодовала Карен. — Эмми будет молчать как рыба. Но вот Дик — совсем другое дело!

Майлз одарил ее укоризненным взглядом, и Карен вдруг устыдилась собственных подозрений.