Несмотря на то, что ее пальцы дрожали от сомнений, Хелене удалось за час поймать завтрак. Когда дело касалось кроликов, она была лучшим охотником в Ривенлохе. И теперь, подумала она, забрасывая на плечо тушку кролика и поднимая ведро с водой, которое набрала в ручье, по крайней мере, одна из ее проблем решена.

В коттедже, пока Колин наблюдал за ней со своего места на полу, Хелена развела огонь в очаге, ободрала и выпотрошила кролика и насадила его на сухую ветку, которую подобрала в лесу. Вскоре комнату наполнил аромат жареного мяса, и ее желудок настойчиво заурчал.

Держа кролика над огнем, Хелена снова стала размышлять об имеющихся у нее вариантах относительно Колина, Пейгана и короля. Даже если случится худшее из возможного, если Дейрдре откажется аннулировать брак, а Пейган не откажется от должности управляющего, он же ведь не совершит такого опрометчивого шага — не казнит сестру своей невесты. Кости Христовы! Она же была пьяна. Это же очевидно. И она сделала то, что сделала, чтобы защитить сестру, а не ради предательства короля. Разумеется, никто даже с половиной мозгов…

— Прости меня.

Она бросила взгляд на Колина. На его лбу появились морщины тревоги.

— Кролик, — сказал он, — он слишком близко к огню.

Колин был прав. Хелена рассеянно опустила ветку слишком низко. Она снова подняла ее выше.

Все еще глядя на огонь, она пробормотала:

— Той ночью, когда я пришла в вашу спальню, ты же знаешь, что я была пьяна.

— О да, я бы сказал, вдрызг пьяна.

— Настолько пьяна, что меня нельзя судить за мои действия.

Когда Колин промолчал, Хелена подняла на него глаза. На его лице медленно расцвела расчетливая улыбка.

— Это зависит… — Тут он взглянул на огонь. — Осторожно!

Хелена резко подняла кролика с углей. Он был немного закопчен с одной стороны, только и всего. Жир с шипением капал в огонь. Она попыталась сосредоточиться на очаге.

— Ты не казнил бы меня.

Колин смотрел на поразительную шотландскую воительницу, зачарованный странной смесью силы и ранимости в ее поведении. Хелена не задала вопрос. Это было утверждение. Но в нем явно сквозила неуверенность.

У нее были причины сомневаться в нем. В ночь, когда Колин поймал Хелену в ловушку, он ведь жестоко угрожал ей, например, грозился держать ее на поводке до тех пор, пока не будет готов повесить ее за измену.

Как же хотелось развеять ее страхи, признаться, что он тогда говорил в сердцах, заставить ее понять, что он может быть каким угодно, только не жестоким, когда дело касается женщин. И все же для целей Колина сейчас, когда он находился в полной власти Хелены, было бы лучше, если бы она считала его способным на что угодно.

— Тебя следует казнить, — заявил он, — если ты отказываешься выполнять волю короля.

— Но ты меня бы не повесил.

Он не ответил, очарованный ее красивым профилем на фоне мерцающего пламени.

— Не так ли? — спросила Хелена, поворачиваясь к нему и сверкая глазами, как жидкие изумруды.

Колину всеми фибрами своего существа хотелось прокричать «нет!» и развеять ее тревогу. Но ее неуверенность была лучшим инструментом для торга, который сейчас был ему подвластен.

— Мне бы пришлось взвесить доказательства, — ответил он. — Учесть все обстоятельства. Измерить глубину твоего раскаяния. Вычислить будущие угрозы. — Фыркнув, Колин добавил: — И многое зависит от того, как со мной обращаются, пока я нахожусь в твоих руках.

Хелену, похоже, рассердил его ответ. Колин подозревал, что ей не слишком хочется проявлять доброту к норманну: Но сейчас от этого зависела ее собственная судьба.

— Я не обращалась с тобой плохо, — сказала она в свою защиту. — Я не ранила тебя. Я дала тебя тюфяк, тогда как сама спала на полу. Я выводила тебя в лес пописать. И я готовлю тебе завтрак.

— Сжигаешь, — поправил Колин, когда от мяса потянулся серый дым.

— Что?

— Сжигаешь мой завтрак.

Кролик ярко вспыхнул.

Хелена обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как сухая ветка переломилась пополам и тушка плюхнулась на угли, вспыхнув, как греческий огонь.

— Вот черт!

Прежде чем Колин успел выкрикнуть предостережение, Хелена сунула руки в огонь и вытащила мясо. В спешке, выпустив его из рук, чтобы не обжечься, она уронила тушку на пол, после чего погасила пламя одним из одеял.

Тушка обгорела до неузнаваемости.

И все же, когда она остыла, Хелена подняла ее и оторвала ножку, предложив ему откусить.

Колин не был уверен, что должен быть благодарным. В конце концов, эта пища была едва ли приемлема. Но он же джентльмен. Вежливость не позволяла ему сказать ей, когда он оторвал кусочек зубами, что горелый верх горький, а внутренность жилистая и почти сырая.

— М-м.

Но Колин боялся, что его лицо выдало правду, поскольку он, жуя и давясь жестким куском, не смог сдержать дрожь отвращения.

Хелена пренебрежительно фыркнула и оторвала ножку для себя, и, хотя она пыталась сделать вид, что все очень вкусно, она тоже давилась мясом.

— Полагаю, ты приготовил бы лучше.

Голос Хелены сочился сарказмом.

Колин улыбнулся про себя. Из всех абсурдных характеристик, которыми Хелена наделила его, она упустила эту одну, которая, на удивление, оказалась правдой.

— А ты не знала? Норманны лучшие повара в мире.

Хелена смотрела на него с таким скептицизмом, что Колин громко расхохотался.

— Да ладно тебе. Ты считаешь, что я — как ты говорила — обрызгиваю духами мою собаку и сплю на шелковых простынях, и, тем не менее, не думаешь, что я умею готовить?

— Это, кажется, нормандская черта, — ворчливо признала Хелена.

— Я заключу с тобой взаимовыгодную сделку. Раз уж ты такая ловкая в охоте, ты приносишь мне дичь, а я должным образом приготовлю ее для нас.

Хелена взглянула на обугленного кролика в своей руке, обдумывая его предложение.

— Это не уловка?

— Я так же зверски голоден, как и ты.

В следующую секунду она бросила горелое мясо в огонь и стряхнула следы угля с рук.

— Очень хорошо. — Хелена резко повернулась, чтобы выйти, остановилась и обернулась, чтобы предупреждающе погрозить Колину пальцем. — Но знай. Я не глухая. Если кто-то придет, я узнаю об этом. У тебя не будет времени поплакаться кому-то о том, как плохо я с тобой обращаюсь.

— Плакаться? Я не плачусь.

Хелена недоверчиво вскинула бровь, отвернулась и пошла к выходу.

— О, — окликнул он ее, — мне понадобится немного дикого лука для блюда.