Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знает — что!? — повернулся царь к Креонту, — нает что говорит! — уже кричал он, не владея собой.
— О, я догадываюсь Креонт, в чём тут дело. Ты жаждешь занять моё место, ты хочешь стать царём фиванским. Я понимаю. Ты давно лелеешь эту мечту. Если бы я тогда не пришёл в Фивы, после смерти Лая, если бы я не победил сфинкса и народ не провозгласил бы меня царём, ты…,-Эдип дышал тяжело, слова ронял, как тяжёлые глыбы, почти отрывисто, бездумно, — ты бы стал тогда царём. Я встал на твоём пути. Но разве я плохо правил страной? Разве народ Фив не разбогател? Разве страна не про жила столько лет без войн? О, ты коварен и жесток. Ты — неблагодарный, — выкрикнул он.
Креонт стоял ошеломлённый подобными речами. Да, он действительно подумал, когда убили Лая, что ему настал черёд принимать управление Фивами. Но, когда он узнал, что молодой коринфянин низверг сфинкса, когда увидел победителя — благородного, красивого юношу которого фиванцы решили сделать своим царём, он понял — вот действительно правитель страны. И потом, живя в царском дворце, видя как процветает родной город, он только утверждался в мудрости и справедливости случившегося.
— Эдип, одумайся. Откуда у тебя такие мысли!?Я никогда не покушался на твоё место. Ты сейчас жесток и несправедлив. Это подтвердит и сестра моя. Иокаста, докажи ему, объясни, убеди в том, что он не прав.
— Нет. молчите, — с угрозой в голосе проговорил Эдип, — а ты, — повернулся он вновь к Тиресию, — ты слеп. Слеп, понимаешь? Ты не видишь. Но это полбеды. Ты не желаешь понимать и внутри себя видеть очевидное — ложность твоих прорицаний. Это ты сам измыслил!?О, да, я знаю — сам. А может быть вместе со своими собратьями? Ты и всё ваше племя: жрецы и прорицатели — все вы клеветники, вымогатели, и как вас только боги не низвергнут в Тартарары! О, в царстве Аида вам давно уготовано место. Убирайся отсюда, лжец.
Внезапно царь замолчал. Тиресий, поддерживаемый под руку Креонтом, вышел.
— Эдип, — не выдержала Иокаста, она бросилась к мужу, взяла его за руки, — Эдип, ты не думаешь, что говоришь. Усмири гнев. Тиресий действительно заблуждается и я докажу это. Ну зачем ты прогнал его? Зачем так грубо обошёлся с ним? Послушай, я расскажу тебе о том, чего ты не знаешь.
Когда у нас с Лаем родился сын, боги послали проклятье на нас. Оракул предсказал Лаю смерть от руки сына. Из страха перед свершением пророчества, Лай решил погубить младенца и сделал это. Нашего сына нет в живых. Спустя много лет Лай был убит шайкой разбойников на перепутьи трёх дорог, не доезжая Фив. Так что видишь, всё не сходится — Лая должен был убить сын, фиванец по происхождению. Ты же — коринфянин.
Эдип стоял подле жены и не двигался с места. Он вспомнил как однажды, на перекрёстке трёх дорог убил, судя по внешности и одежде, очень богатого человека.
— Со мной то же случилось…Я убил богатого человека именно на том месте. О, Зевс! На что решил ты обречь меня! Неужели зрячим был не я, а слепой Тиресий!
— Но это не значит, что тот человек был царём, — прерывает его Иокаста.
— Остановись, женщина! Лучше скажи, каков был из себя Лай? — Эдип сам пугается своего вопроса и напряжённо ждёт ответа.
— Он был высок, не скажу, чтобы строен, но статен. У него были прекрасные волнистые каштановые с сильной проседью волосы, — Иокаста проводит рукой по волосам мужа. На вид почти таков, как ты теперь, только черты его лица были грубыми, и характером он был жесток…,-добавляет царица задумчиво.
Эдип вздрогнул от этого сравнения. Неужели он убийца царя? Ведь в точности таков был убитый им человек. Значит Тиресий прав. Нет. На Лая напала целая шайка разбойников, так сказала Иокаста. Я же был тогда один. И я докажу это. Будучи во гневе, я перебил всю свиту, но один остался жив.
— Креонт, — решительно позвал Эдип.
— Я здесь, Эдип, — Креонт стоял, у входа. Рядом с ним, судя по виду, стоял гонец. Увидев его, царь удивился.
— Вестник из Коринфа прибыл, — сообщил Креонт.
При упоминании Коринфа Эдип насторожился.
— Из Коринфа? — переспросил он, — мы тебя выслушаем, но прежде я дам распоряжения.,
— Креонт, — обратился царь к шурину, — остался кто-нибудь в живых из свиты Лая?
— Да, — коротко ответил Креонт и добавил, — этот человек пасет ныне в горах твои стада.
— Пошли за ним и пусть его немедленно приведут сюда, — распорядился царь.
— А ты — вестник из Коринфа? — Эдип долгим взглядом осматривает гонца.
— Да, царь, — выступил тот вперёд.
— Какую же ты весть привёз?
— Царь фиванский, я прибыл с вестью одновременно скорбной и радостной: скорбная — умер твой отец, царь Коринфа Полиб; радостная — граждане Коринфа зовут тебя, чтобы провозгласить царём.
В этот момент Эдип испытал смешанное чувство горя и ликования, но последнее выразилось вздохом облегчения, что не укрылось от царицы. «Полиб умер и я не прикасался к нему. К его смерти я не причастен. Все пророчества лживы. Но пока моя мать жива, вторая часть пророчества ещё будет тяготеть надо мной».,-последние слова Эдип невольно произнёс вслух.
— О, не беспокойся, Эдип, — проговорил гонец, — я избавлю тебя от страха. Не знаю что тебя мучает, но тебе нечего опасаться в Коринфе. Полиб тебе такой же отец, как я. И мать твоя вполне сгодится тебе же в жёны, — вестник явно развеселился, тем более, что ему уже дали кубок с вином, который он опустошил, — Ты — самый обыкновенный найдёныш, без роду, без племени…
«Найдёныш» — это слово больно поразило Эдипа и, вот, только когда он вспомнил и понял смысл сказанного некогда Гераклитом.
А гонец продолжал: «…когда наши пастухи пришли с дальних пастбищ, один из них принёс в корзине младенца и поставил корзину в хлеву, пока загонял скот. В это время вышли Полиб и Меропа полюбоваться на животных. А этот малый, как раз, решил устроить маленький фонтан и сопроводил его чуть ли не бычьим рёвом. Царь с царицей подошли к корзине. Полиб наклонился. чтобы рассмотреть, что это в ней так ревёт, а оттуда вновь забил фонтан, прямо в лицо царя. Тот отпрянул сначала, когда же услышал следом детский плач, расхохотался и подозвал жену..
— Вот, Меропа, боги нам даровали наследника в корзине
Ну и меток же был ты владыка в младенчестве… — вестник, а
