Старик напряженно и подслеповато всматривался, почти водилносом по ровной поверхности зеркала. Отпрянул, подозрительно уставился наОлега.

— Как отворил?

— Не заперто было, — ответил Олег как можнобудничнее. — Разве мы бы зашли? Вежеству с детства учат.

Старик подозрительно всматривался в равнодушное лицо калики.Остался ли удовлетворен осмотром или нет, но снизу стук стал намного громче,отвлек. А Томас прислушался, изрек уверенно:

— Похоже, дверь высадили... Или ты не запер?

— На два запора, — заверил Олег. Усмехнулся: — Тожес детства учат.

Томас медленно потащил из ножен свой великолепный меч. Олегожидающе смотрел на старика. Тот подпрыгнул.

— Дверь? Там заклятия!..

— Вряд ли сэр калика прикрыл ее плотно, — сказалТомас язвительно. — Святые отшельники бывают рассеянными. Это ему толькокажется, что прикрыл...

Олег вдруг вспомнил:

— А разве не ты шел последним?

Топот ног по деревянной лестнице звучал, как частые раскатыгрома. В окно влетела стрела, впилась в потолочную балку. Старик отшатнулсятак, что едва не переломился в пояснице. Глаза полезли на лоб, однако Томасвидел, что старика испугала не столько сама стрела, как то, что некто сумелзабросить ее в башню, теперь уже ясно, заколдованную.

— Что сталось с моей мощью?

Томас растерянно топтался на месте. Женщина держалась за егоспиной, молчала. Олег пожал плечами. В окно влетела еще стрела, он поймал ее налету, внимательно рассматривал перо.

Внезапно старика осенило.

— Вы не волхвы, я бы учуял... Но что у вас естьмагическое? Вещи, реликвии?

Олег показал обереги. Старик раздраженно отмахнулся.

— Это не магия. Что еще?

Томас подбоченился в красивой позе. Голос был полонсдержанной гордости и силы:

— У меня есть христианская святыня! Уже помогла мне вмоем трудном квесте, клянусь лбом последнего половца!

Старик заверещал:

— Что за святыня?

— Гвоздь из креста, на котором распяли Господа нашегоХриста.

— Кого-кого?

— Их сюзерена, — объяснил Олег, — Главногофеодала, у которого даже короли в вассалах. Да где в вассалах — рабстве. Такчто мощь этого нового бога велика, учти... Гм, хотя мне кажется, в том крестегвоздей вовсе не было. Железных! Римляне железо берегли... Стали бы тратить напростой крест!.. К тому же ты тот меч давно потерял...

В дверь грянули тяжелым. Доски затрещали, дверь едва неслетела с петель. Глаза старика выкатились, щеки стали белыми, как мел:

— Так это из-за него пропала моя защита! Вон отсюда!!!

Томас взял меч в обе руки. Олег поколебался, сказалмедленно:

— Они ворвутся сюда раньше, чем мы покинем башню... Апока не уйдем, ты бессилен. У тебя должен быть другой выход!

— Нет другого выхода! — закричал старик страшно.

— Тогда мы все умрем, — сказал Олег просто. —Но мы двое еще можем прорваться, а ты?

Дверь затряслась с новой силой. С той стороны слышалиськрики, ругань, угрозы. Внезапно в щель под дверью потянуло струйкой дыма. Крикистали громче, торжествующими.

Томас остановился в двух шагах перед дверью и стал ждать.Меч в его руках чуть поворачивался, словно уже видел сквозь доски жертву.Женщина сняла с его пояса длинный узкий кинжал, встала рядом. Их плечи былипочти вровень, хотя сэр Томас отличался ростом даже среди сильнейших рыцарей.

— Наверх, — вдруг закричал старик с мукой, —наверх, остолопы! Пусть пропадает, не пропадать же самому...

Олег первым сообразил, схватил Томаса за локти, вытолкал налестницу, что вела к потолку. Крышка лаза откинулась. Томас увидел, как посинему небу плыли кучерявые барашки, похожие на безмятежные облака. Старик,пыхтя и отдуваясь, как большой изможденный паук, выкарабкался следом.

Возле длинной покосившейся трубы лежал свернутый ковер.Старик пинком развернул его, и в глаза всем четверым ударили яркие, почти невыцветшие краски. Пахнуло восточными цветами и пряностями. Олег кивнулпонимающе, толкнул Томаса на середину. Внизу с грохотом вылетела дверь.Стремянка затряслась, по ней кто-то уже лез, пыхтел, его ободряли злыегортанные голоса.

— Во имя великого Стрибога... — начал старик, ноОлег прервал:

— Тогда уж лучше Борея. Нам к северу.

— К северо-западу, — быстро поправил Томас. —И невысоко.

— И чтоб еще не дуло? — завизжал старикистошно. — Садись!!!

Из квадратного лаза в полу показалась голова в мохнатойшапке. Половец сразу завизжал страшным голосом, снизу завыли и заулюлюкали, апервый начал спешно выкарабкиваться на крышу. Томас засопел, ступил навстречу,поднимая меч.

Олег прыгнул, сшиб рыцаря на ковер, спасая его от брошенногодротика. В тот же миг под Томасом заколыхалось, словно он лежал на зыбучихпесках. Его прижало лицом к ковру. Рядом кто-то тонко вскрикнул, он узнал голосженщины.

— А как же старик? — вскрикнул Томас. — Мы жне скифы!

Чувствуя себя на зыбком плоту, что несется сквозь холодныйветер навстречу водопаду, он подобрался к краю ковра. Башня стремительноудалялась. Вокруг маленькой фигурки старика вспыхнул зеленый свет. Половцы,охваченные огнем, метались по башне, срывались с края.

Ковер мелко трясло. Томас сцепил зубы, те начали выбиватьдробь. Еще не от холода, от гадкой тряски. А женщина может подумать, что вовсеот трусости! Холод придет позже, он знал по полету на Змее. Но там хоть краятеплые, а здесь вовсе север, осень, утки летят мохнатые, как шмели.

— Управится, — успокоил Олег. — Не думал, чтов твоей чаше такая сила... Или в гвозде?.. Наверное, в гвозде. Чаша что, а вотгвоздь из креста, в котором, козе понятно, откуда он возьмется — железо...

Свирепый встречный ветер трепал красные, как пламя, волосыОлега. Он слегка щурился, горбился, но зеленые глаза по-прежнему смотреливперед с угрюмым недоверием. Волчья душегрейка была распахнута на груди.

Он с неудовольствием повернулся к распластавшейся на ковреженщине. Старик все-таки втолкнул ее в последний миг! Мог бы сам защитить отполовцев, но уж очень не хотел связываться с бабой. Да это и понятно: женщина вкелье мага приносит несчастий больше, чем на корабле. Он знает, это он лучшеэтого доморощенного отшельника знает.

— Кто ты и как тебя зовут? — спросил онхмуро. — Как бы ты, девица, не попала из огня да в полымя.

Женщина вздрогнула, ее пальцы сжались на складках ковра ещекрепче. Ветер трепал распущенные космы, серые и неопрятные, зато длинные.