Внезапно земля перед воротами вспучилась. Бугор быстровырос, комья полетели в разные стороны. Из норы выскочил гигантский крот, таксперва показалось Томасу. Половцы шарахнулись во все стороны. Крот оборотилсягорбатой старушкой. Томас едва успел заметить, что старуха выхватила из-запазухи пучок травы, как тут же неведомая сила ударила в ворота с такой силой,что створки едва удержались на железных петлях, а брус разлетелся в щепки.

— Где-то я уже видел эту богородицу! — крикнулОлег насмешливо. — Вперед!

Они пронеслись в ворота, пользуясь замешательством половцев.Старуха отскочила проворно. Томас успел увидеть сморщенное, как печеное яблоко,лицо, губы жемком, беззубый рот в усмешке. Тут же старуха нырнула в нору.Полезли половцы вслед или же нора затянулась, как тина после брошенного камня,Томас не видел — впереди блеснул спасительный простор.

— Все-таки позорно! — прокричал он Олегу.

— Что?

— Показал язычникам спину! Я на стенах Иерусалима...

— Ты спасаешь женщину, — напомнил Олег.

Он начал придерживать коня, потому что конь Томаса поддвойным весом уже хрипел и ронял пену. Рыцарь кивнул, но неожиданно за егоспиной раздался женский голос, сильный, но приятный:

— Я тоже могу драться.

Томас посмотрел на калику с укором: даже женщина рвется вбой, но Олег сильно хлестнул коня Томаса.

— Тогда думай, что половцы видят не твою спину, аиспачканный зад твоего коня!

Он развернулся навстречу погоне. Дробный перестукприближался, из ворот выметнулись на легких конях трое всадников. Увидев, чтодорогу перегородил зеленоглазый всадник с красными волосами, передний остановилконя так резко, что едва не разорвал рот удилами. Другие проскочили чуть, сталиоглядываться. Хан их не видит, зачем класть головы? Этот воин в волчьей шкуреперебил не меньше десятка воинов! А их только трое.

Олег очень медленно погрозил им пальцем — такаямногозначительность пугает больше, чем если бы орал и угрожал мечом. Половцыгорячили своих лохматых злых лошадок, но оставались на местах.

Волхв неспешно пустил коня по следам Томаса. Пальцы,перебирая обереги, то и дело натыкались на бусину в виде подогнутой лапы. Опятьбегство, словно вся жизнь в том, чтобы убегать или гнаться. Впрочем, человек насамом деле всю жизнь убегает от беды и гоняется за счастьем. И либо шатаетсяпод ударами, либо наносит их сам.

За конем Томаса следы оставались размером с тарелку. Если быполовцы даже ослепли, хан отыщет на ощупь и все равно заставит пойти по ихследу. Человеком движет месть, многие в этом видят главное отличие человека отзверя.

Томаса Олег обнаружил на краю огромной поляны. Рыцарь слез,оставив женщину на коне, осматривался с удивлением и тревогой. Поляна была сбольшое поле и вся уставлена крохотными домиками, похожими на собачьи будки. Ана другом краю поляны высилась башня из толстых укороченных бревен. Видна быладверь, но прямо перед порогом росла высокая нетронутая трава.

— Сэр калика, — воззвал Томас тревожно, — этодома гномов?

Олег покосился на женщину. На ее пухлых губах проскользнуласлабая улыбка.

— Да, — ответил он, — только очень маленьких.

— А гномы и есть маленькие.

— Эти скорее эльфы... только толстые.

Томас прислушался, сорвал с седла огромный меч.

— Все-таки гонятся... Придется драться, мой коньвот-вот падет.

Женщина подала голос, и снова Томас удивился, насколькочисто и ясно он прозвучал:

— Можно поискать убежище... в башне.

— Кто там?

— Волхв, который нашел уединение.

— Уединение находим только в домовине, — буркнулОлег, — со скрещенными на груди руками.

А Томас поморщился:

— Язычник... Куда смотрит святая церковь?

Но ухватил коня под уздцы и потащил через странное поле.Женщина спрыгнула, пошла с другой стороны.

Половцы показались, когда рыцарь и женщина были уже упорога. Олег выхватил меч, погнал коня через поле, на ходу бил направо и налевомечом плашмя, будочки отзывались мощным гудением. Томас оглянулся непонимающе.

Олег подскакал, спрыгнул с волчьей усмешкой на лице.

— Это их задержит!

— Что? — не понял рыцарь.

Но Олег уже колотил рукоятью меча в запертую дверь. А наполе творилось невообразимое. Кони метались, едва не сбрасывая всадников, теотмахивались, закрывали головы халатами, словно от жуткого свиста.Присмотревшись, Томас увидел черные облачка, что зло метались от одного кдругому, надолго облепляли со всех сторон, отчего половец становился похожим набудяк, пораженных тлей.

— Не по-рыцарски, — сказал он с невольнымвосхищением, — но здорово... Помню, у нас был сэр Ропуха, горазд на трюки.Мог самого дьявола заставить себе сапоги чистить...

Он поспешно опустил забрало. О железо застучали крохотныекамешки, словно внезапно посыпался град, или он попал под дефекацию козы.Пахнуло кисло-сладким. Томас начал поспешно отступать, держа меч наготове. Двоеиз половцев, что катались по земле, сумели выбежать с жалящего поля и набежалипрямо на Томаса. Рыцарь лениво махнул мечом, один отлетел оглушенный, вряд липонял, что за ужасная пчела ударила на этот раз, второго Томас угостил ударомкулака. Несчастный рухнул, как бык на бойне.

Олег отбросил стебелек разрыв-травы — служит один раз,дальше ее можно класть в суп и даже скармливать кролям — пропустил женщину впереди пошел следом в башню. Ступеньки вели вверх, веяло покоем, а запах медасмешивался с ароматами трав. На миг мелькнула зависть: живет себе в покое,размышляет над судьбами мира... В покое, напомнил себе со злой иронией. Аполовцы? Видать, недавно выбился в мудрецы. Еще не научен жизнью...

К Томасу подскочил на коне визжащий половец, в руке сверкаласабля. Пчелы облепили ему голову, но один глаз все еще горел неугасимой злобой.Половец ударил саблей, промахнулся, а рыцарь, жалея несчастного, с одним глазомне боец, смачно хлестнул плетью. Тяжелый ремень с вплетенным свинцом с трескомразрубил халат на спине. Половец подпрыгнул, выгнулся, словно пряча спину,слетел с коня.

Томас удовлетворенно повернулся, но половец перекатилсячерез голову и прыгнул на железного человека. Томас не успел даже занести мечдля удара. Перед глазами мелькнуло оскаленное лицо, он судорожно двинулрукоятью.

Череп хрустнул, как яичная скорлупа. Томас отступил отпадающего, с удивлением осмотрел рукоять, куда месяц назад вбил один изгвоздей, что скрепляли крест Господень.

Олег был уже на полпути к вершине, когда Томас догнал его сторжествующим воплем:

— Свершилось чудо! Пресвятая Дева снова явила мнемилость! Едва гвоздь из креста Господнего коснулся неверного, тот сразуиспустил дух!