совсем недавно, на основании архива В. Н. Татищева, украинский историк А. П. Толочко убедительно показал, что Иоакимовская летопись была создана в конце XVII в. или даже в XVIII в. самим В. Н. Татищевым[72]. Впрочем, сомнения в ее подлинности высказывалось уже давно. Еще Н. М. Карамзин предлагал называть ее «мнимой»[73].

Глава 7. Свеи (Эдла Эриксдоттир) в Полоцке. (ок. 995–1001 гг.)

Встречалися взоры с ответными взорами,

Мы были далеко, мы были не те.

Баюкал нас иней своими узорами,

Звала нас бромелия к дальней мечте.

К. Бальмонт. «Бромелия»

Согласно традиционному изложению шведской истории Эдла была вендской герцогиней, захваченной Олафом Шетконунгом во время похода в Южную Прибалтику. Король полюбил Эдлу и сделал ее своей наложницей. Эдла родила королю сына Эмунда (будущего шведского короля Эмунда Злого) и дочь Астрид (позднее – супруга Олафа Толстого, короля Норвегии). Чуть позже Олаф женился на Эстрид Ободритской, с которой у него были дети Анунд Якоб (будущий король Швеции) и Ингигерд (позднее – супруга Ярослава Хромого). Одно время предполагалось, что у Эдлы была еще одна дочь, Хольмфрида (супруга Свена Хаконссона, правителя Норвегии). Однако, судя по датам жизни ее мужа (ум. ок. 1015 г.), более верной представляется другая версия, согласно которой Хольмфрида была не дочерью, а сестрой Олафа Шетконунга.

Значительная часть приведенной здесь информации об Эдле неверна. На самом деле Эдла была вовсе не вендкой, а дочерью шведского конунга Эрика Победоносного (ум. ок. 995 г.). Сведения об этом сохранились в прологе «Саги об Ингваре Путешественнике», где представлен отрывок из несохранившегося шведского варианта «Пряди об Эймунде».

«У конунга Эйрика [Победоносного] тоже была дочь, имя которой неизвестно. К ней посватался хёвдинг из Швеции по имени Аки. Но конунгу показалось зазорным выдать дочь за человека незнатного. Некоторое время спустя к ней посватался один из конунгов с востока, из Гардарики. Эйрик согласился выдать за него свою дочь, и она поехала с ним на восток, в Гардарики. Через некоторое время там неожиданно появился Аки. Он убил конунга, увез дочь Эйрека к себе в Швецию и женился на ней. В этом походе с Аки были еще восемь хёвдингов. Своим поступком они навлекли на себя гнев конунга Эйрека. Но поначалу тот не стал воевать с ними, потому что не хотел, чтобы в его стране гибли люди. У Аки и его жены родился сын, которого назвали Эймунд [здесь: Эмунд Злой]. Аки стал просить конунга помириться с ним и простить его за дерзость. Конунг хорошо принял это предложение»[74].

За личностью Аки здесь, несомненно, скрывается Олаф Шетконунг, похитивший Эдлу во время военного похода на Западную Двину и убивший ее мужа, удельного князя в Гардарики. Впоследствии, после того как Олафу Шетконунгу стали приписывать принадлежность к правящему дому «мунсё», называя его сыном Эрика Победоносного, вынужденно изменили и происхождение Эдлы, которую стали теперь называть знатной вендкой: не мог же Олаф Шетконунг жениться на своей сестре.

Судя по датировке событий, мужем Эдлы, удельным князем в Гардарики, мог быть только полоцкий князь Изяслав Владимирович, умерший примерно в 1001 г. В ПВЛ причина его смерти не раскрывается, зато сообщается, что у Изяслава имелось два сына: Брячислав и Всеслав. Всеслав якобы умер через два года, будучи еще ребенком, поэтому ок. 1003 г. полоцким князем был провозглашен Брячислав.

События, скрывающиеся за этими короткими скупыми строками, представляются нам гораздо более масштабными с исторической точки зрения и к тому же произошедшими в несколько ином ключе. Прежде всего, после убийства князя Изяслава, вместе с Эдлой, Олафом Шетконунгом оказались захвачены и все ее малолетние дети (родившиеся в промежутке между 995 и 1001 гг.), в том числе упомянутые Брячислав, Всеслав, а также неизвестная по имени дочь (в русских источниках имена дочерей указываются крайне редко).

По прибытии в Швецию Олаф, видимо, утверждал, что Эдлу выдали за князя из Гардарики против ее воли и сейчас они с Эдлой живут в мире и согласии. Также Олаф предъявил двух младших детей Эдлы, которых взял в дом в качестве приемных. Эдла была вынуждена помалкивать и безропотно принять уготованную ей роль – ее старший сын Брячислав (4–5 лет) не был показан публике и находился на положении заложника.

Брячислав был возвращен в Полоцк только через два года. На таком решении в первую очередь могла настаивать Эдла, поскольку Полоцкое княжество оставалось без наследника. Впрочем, это не противоречило планам Олафа, которому не нужен был в Швеции достаточно взрослый на момент похищения мальчик. Возможно также, что, отвечая в Полоцке на чей-то вопрос о втором княжеском сыне Всеволоде и его сестре, посланникам шведского короля было сказано, что они умерли.

В дохристианской и даже еще в раннехристианской Скандинавии существовали определенные правила присвоения имени. Попавшее сюда из-за пределов норманнского мира лицо мужского пола получало имя Эмунд/Анунд (или их вариации), а лицо женского пола получало имя Эстрид/Астрид (или их вариации). Иногда эти имена давались также детям в смешанных браках. Были, конечно, и исключения. Если новоприбывшие женщина или мужчина смогли отличиться в Скандинавии каким-то одним особым поступком или же несколькими заслуживающими уважение действиями, они могли быть признаны достойными местного имени (например: Сигрид – Гордая, Ингвар – Путешественник, Гуннхильд – Мать Конунгов и др.). Но такие случаи были редкостью. Поэтому известных из скандинавских источников детей Эдлы (Эмунда и Астрид), по всей видимости, следует отождествлять с похищенными детьми убитого полоцкого князя Изяслава Владимировича: вторым сыном Всеволодом и неизвестной по русским источникам дочерью.

По уверению Снорри Стурлусона, дети Эдлы воспитывались в Вестергётланде, вдали от двора, из-за плохого отношения к ним со стороны королевы Эстрид Ободритской (официальной жены Олафа Шетконунга).

«У конунга шведов Олава сына Эйрика была раньше наложница по имени Эдла, дочь ярла из Страны Вендов. Она была взята в плен на войне, и поэтому ее называли рабыней конунга. Их детьми были Эмунд, Астрид, Хольмфрид [последнее имя указано ошибочно, Хольмфрид – предположительно сестра Олафа Шетконунга]. У них [на самом деле у Олафа Шетконунга и Эстрид Ободритской] был также сын, который родился в канун дня святого Якоба, и, когда мальчика крестили, епископ дал ему имя Якоб. Шведам это имя не нравилось, и они говорили, что никогда еще у шведов не было конунга по имени Якоб. Все дети Олава конунга были хороши собой и умны. Жена конунга была высокомерна и не любила пасынков и падчериц»[75].

Скорее всего, здесь изложено лишь частное мнение Снорри Стурлусона (большей частью ошибочное) о межличностных отношениях и родственных связях в семье Олафа Шетконунга. На самом деле, задолго до этого, первая жена Олафа Шетконунга (Эстрид Ободритская, она же Сигрид Гордая) покинула Швецию, найдя себе другого мужа