— Нет, — успокоил ее Федор. И все же потянулся, обхватил ее бедра, привлек к себе, вжался лицом в изгиб женской талии.

Фая напряглась, не зная, чего еще ожидать от мужчины, приготовилась сопротивляться новым посягательствам, но их не случилось. Тяжелое дыхание, лоб, упирающийся в ее бок, руки, охватившие ее тело так, словно она — спасательный круг, — вот и все, что позволил себе Лукьянов. Наверное, следовало оттолкнуть его, отстраниться, но Фая не смогла: слишком отчаянным было это движение. И она подавила первый порыв, осталась стоять в кольце его рук — смущенная и озадаченная.

Федор держался за Фаю, как за соломинку: сознание плыло, перед глазами вспухали и взрывались красные, будто кипящая лава, круги. Но постепенно боль начал отступать. В голове немного прояснилось. И даже душа, кажется, слегка отогрелась благодаря близости пока еще совсем чужой, но уже такой важной в его жизни женщины.

Слова, которые он готовил, продумывал, проговаривал про себя десятки раз, вдруг всплыли в памяти и полились из него сами собой:

— Я приехал, чтобы просить вас позволить мне быть рядом с вами, Фаина. Или чтобы вы были рядом со мной. Хотя бы до родов и год, два, три после. Я приглашаю вас в мой загородный дом — он большой, просторный, места хватит. Я… перепишу его на вас, или давайте вступим в фиктивный брак и заключим брачный контракт… Я обеспечу и вас, и ребенка, вы ни в чем не будете нуждаться!

— Фиктивный брак?! — Фая сделала усилие, отцепила от себя его руки и быстро отошла на несколько шагов. — Обеспечите, значит? Вынуждена разочаровать вас, Федор Андреевич: я не продаюсь! И мой ребенок — тоже! Нам не нужны ваши деньги!

Говорить громко, нападать на гостя, пусть даже словесно, Фая побаивалась: не хотела спровоцировать повторение приступа. Так что пришлось шипеть рассерженной кошкой. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Лукьянов передернулся и схватился за стакан с аспирином. Он в три глотка выпил шипучку. Поднял на девушку глаза:

— Простите, Фаина. Я не хотел вас обидеть. Не понимаю, почему вы восприняли мои слова именно так…

— А как иначе? — Фая всплеснула руками и покачала в недоумении головой. — Вы же сейчас подкупить меня пытались, дом дарить собрались.

— Разве это плохо — если у моего ребенка и его матери будет собственный дом?

— Вы… вы правда не понимаете, или только притворяетесь? Знаете, почему я никогда не стану суррогатной матерью? Потому что знаю, что не смогла бы отдать рожденного мной ребенка кому-то еще. Ребенок, который растет во мне — родной мне по крови! Торговать им я не собираюсь! Как и собой…

— Я и не говорил, что собираетесь…

— К тому же, кажется, вы женаты! — В запале перебивая собеседника, добавила Фая. — Или я ошибаюсь?

— Нет, Фаина, вы не ошиблись. Я женат. — Федор вновь закрыл лицо руками, но девушка успела заметить болезненную гримасу, проступившую на его лице.

— Значит, вы предлагаете мне стать разлучницей? — уже без напора, скорее, огорченно, чем возмущенно, спросила его. — Знаете, я бы не хотела строить свое счастье на несчастье другой женщины.

— Да не умеет моя жена быть счастливой, — это прозвучало приглушенно: Федор по-прежнему прятал лицо в ладонях. — Мне давно пора было расстаться с ней. Для чего тянул? Сам не знаю…

— Федор. Это ваши с женой дела. Ко мне они не имеют никакого отношения, — остановила его Фая. Она устала. Непростой разговор вымотал ее, и сейчас девушке хотелось только одного: прилечь, завернуться в пушистый плед и смежить веки.

— Простите еще раз. Боюсь, сегодня из меня плохой переговорщик. Наверное, мне лучше уйти. — Словно поняв, что его присутствие начало тяготить Фаину, засобирался мужчина.

— Я… провожу вас. — Фая встала и двинулась вслед за гостем в прихожую. Ей стало тревожно. — Где вы остановились? Сможете сами добраться домой после… приступа?

— Меня ждет машина. С водителем, — успокоил ее Лукьянов. — Вы разрешите мне звонить вам? Хотя бы раз в неделю? Узнавать, как ваше самочувствие, как дела… нужна ли помощь…

«Он все же пытается проникнуть в мою жизнь. — Фаина вздохнула, покачала головой, пользуясь тем, что Федор одевается и не видит ее. — Хочет зацепиться хотя бы за уголок. Но, с другой стороны, это такая малость… Как отцу моего будущего малыша, ему, наверное, и правда важно знать ответы на эти вопросы…»

— Хорошо. Звоните. Только не каждый день…

Федор, уже в куртке и в ботинках, оглянулся на нее от дверей. Попытался улыбнуться:

— Спасибо.

Вышел на лестничную площадку, и, взявшись правой рукой за перила, пошел по ступенькам вниз. Если бы Фая не знала, в чем причина его состояния — решила бы, что Лукьянов сильно нетрезв: ноги все еще плохо держали его.

Заперев дверь, она поспешила на кухню, выглянула в окно. Убедившись, что Федора Андреевича Лукьянова встретил и усадил в машину водитель, выдохнула с облегчением. Сполоснула чашки, спрятала пирожные в холодильник и отправилась отдыхать. Или, скорее, лежать и обдумывать подробности состоявшегося знакомства.

4 октября 2015 года. Тула — Москва

Федор вышел из подъезда. В голове все еще мутилось, и он немного растерялся, не в силах сообразить, где стоит его машина. К счастью, водитель, заметив замершего на пороге дома босса, выбрался из-за руля и зашагал к нему навстречу.

— Федор Андреич, едем? — произнес он хрипловатым тенорком, и его голос стал ориентиром, благодаря которому Лукьянов сумел вспомнить, кто он и где находится.

— Да, давай в Медведково, — ответил глухо. Не без труда скрыв от водителя слабость, спустился по ступенькам и сел в машину.

В Новом Медведково, в одной из престижных новостроек, Лукьянов после женитьбы приобрел пентхаус, где и пытался создать семью со Светланой — бывшей моделью и несостоявшейся звездой эстрады и кино.

Федор поддерживал Лану в ее начинаниях, надеялся, что она найдет себе дело по душе. Вот только она то ли плохо старалась, то ли искала не там, но ни певица, ни актриса из нее не получились, а прочие занятия женщину не устраивали, поскольку она привыкла блистать на подиумах, и на что-то меньшее была не согласна.

Сейчас, после знакомства с Фаиной и очередного приступа, встречаться с женой Федору совсем не хотелось. Конечно, он мог бы отправиться в свой загородный коттедж в Михалково, что по Рижскому шоссе, но для этого ему пришлось бы обогнуть добрую четверть Москвы, и, учитывая московские пробки, трудно сказать, куда бы он доехал раньше. Но от квартиры в Медведково ему, по крайней мере, проще добираться до офиса.

Дорога споро стелилась под колеса белого крайслера. В салоне стояла тишина: водитель включал музыку только если этого хотел пассажир, а сейчас начальник явно нуждался в покое.

Федор ехал на заднем сиденье. Головная боль немного отступила — то ли благодаря шипучему аспирину, то ли чаю с медом, которым напоила его Фаина Филимонова. Лукьянов откинулся на спинку кресла, пристроил затылок на подголовник, смежил тяжелые веки и принялся подводить итоги вечера.