А чего тут думать? Не оставлять же Алину одну. У неё же больше никого, кроме них. Ну и что, что между ними никаких родственных связей? Они всё равно уже как сёстры. Сколько Лера себя помнит, они всегда дружили. То есть, конечно, сначала просто время вместе проводили, но это потому что ещё слишком маленькими были, и, что такое дружба, понятия не имели, не доросли.

Леру так захватили собственные мысли, что она едва не пропустила, как мама сказала:

– Нет, не заберу.

Как это «не заберу»?

– Теперь у неё отец есть.

– Что значит «теперь есть»? – удивлённо воскликнул папа. – А раньше он где был?

– В другом городе жил. И ничего не знал. Про дочку. Галя ему не говорила.

Последние фразы пролетели почти незаметно, потому что предыдущая оказалась уж слишком значимой и в какой-то мере невероятной. И Лера тоже, совсем как папа, потрясённо повторила, только не вслух, про себя: «Теперь есть. Отец?» У Алины отец?

Ну, в принципе, он должен быть – Лера уже не маленькая, в курсе, как дети получаются – но ведь о нём даже речи никогда не заходило. И она, если честно, всегда думала, что тот наверняка или погиб, или умер, или что-то ещё наподобие. А он, оказывается, просто был где-то далеко, и, похоже, Лера прекрасно представляла, кто он.

Тот самый мужчина, который приходил к тёте Гале в больницу. Скорее всего, он. Потому что появился внезапно, именно сейчас, и никогда раньше Лера его не видела. Он ведь жил в другом городе и даже не подозревал, что у него есть дочь.

– Почему-то даже не удивляюсь, – опять усмехнулся папа. – Абсолютно в её характере. Блаженная и гордая. И представляю, как тот мужик известию порадовался. – Он то ли фыркнул, то ли хохотнул коротко и с нескрываемой надеждой поинтересовался: – Ну, и когда этот новоявленный папаша доченьку к себе заберёт?

У Леры где-то внутри неприятно царапнуло. Она не определила точно, отчего. Может, от пока ещё до конца не оформившейся мысли «А куда отец заберёт Алину?», а может оттого, с какими интонациями получились у папы эти слова «папаша», «доченька» – чуть брезгливыми, досадными, и ощущение, что относились они не только к подруге и тому мужчине, а вообще.

– Не думаю, что вот прямо завтра, – сдержанно ответила мама. – Они ведь ещё толком и не знакомы.

– Ну то есть по сути-то для нас ничего не меняется, – выдохнул папа с негодованием, – что есть он теперь, что нет. Ещё ждать придётся, когда они наконец-то познакомятся и полюбят друг друга.

– Гош, да что с тобой происходит? – проговорила мама встревоженно, а папа отрезал сердито:

– Ничего не происходит. Устал просто, надоело, что у нас не дом, а табор какой-то. Может, бомжа ещё с улицы приведёшь? В ванной мог бы жить. Или на балконе. А то, может, чтобы твоей благотворительности не мешать и не раздражать своим мнением, мне лучше свалить куда подальше? Тоже вон – в другой город.

– Ну что ты говоришь? Гоша!

В ванной звонко щёлкнул отпирающийся шпингалет, прервав разговор. Но сейчас-то Лера слишком хорошо понимала: просто прерваться, остановиться на середине – это совсем ничего не значит. При первом же подходящем моменте всё продолжится, будет наматываться бесконечной нитью на и так уже огромный клубок взаимных упрёков. И неизвестно, долго ли он пролежит ещё безопасно неподвижным. А вдруг покатится? Из прошлого через настоящее, подминая под себя и напрочь разрушая будущее.

Дверь распахнулась, Алина вошла, тряхнула мокрыми волосами, обнаружила Леру чуть ли не у себя под носом, озадачилась:

– А ты чего тут стоишь?

Лера растерянно глянула на неё. Подруга ведь совсем ещё ничего не знает. Они, конечно, обсудили вдвоём, кто мог быть тот мужчина, но тётя Галя в ответ на их вопрос сказала, что он приходил по делу, и им даже в голову не пришло подумать про такое. Что он – Алинин отец. А ведь они даже похожи – глаза, волосы. Только подруга чуть посветлее. И улыбаются одинаково. Или это только сейчас стало казаться?

И другое в голову не пришло – да вообще ни разу в жизни не приходило! – что когда-нибудь они могут расстаться. А тут даже не «когда-нибудь», вполне возможно, очень скоро.

От подобных мыслей – мурашки по коже и в груди образуется мёрзлая пустота. Представить не получается, но и не надо, если достаточно только подумать и уже не по себе.

Определив по звону посуды, что мама в данный момент находилась на кухне и, скорее всего, одна, Лера бросила Алине:

– Пить хочу. Я сейчас. – Выскочила из комнаты.

Мама действительно была на кухне, переставляла кастрюли из сушилки в шкаф. Наливая воду из графина в чашку, Лера придвинулась к ней поближе, спросила, понизив голос почти до шёпота:

– Мам, а отец Алину в другой город увезёт?

– С чего ты взяла? – составляя кастрюлю в кастрюлю, откликнулась мама, скорее всего, на автомате, до конца не осознав, и только потом резко развернулась, обеспокоенно посмотрела на дочь. – Откуда ты про Алининого отца знаешь?

– Услышала, – упрямо насупившись, не взирая на возможное осуждение, честно призналась Лера, – как вы с папой разговаривали. – И опять спросила: – Так увезёт?

– Нет, – мама замотала головой, вздохнула озабоченно, но про то, что подслушивать не хорошо, напоминать не стала. – Почему он должен Алину куда-то увозить? Во-первых, её мама здесь. Во-вторых, он теперь тоже здесь живёт. Да и раньше жил. У него дом свой. И даже где-то тут не очень далеко.

Лера задумчиво поджала губы, оценивая информацию. Пока вроде всё очень даже неплохо.

– А ты его видела?

– Нет. А где бы я могла? Если только очень давно. Мы когда-то в одной школе учились. Но он, как и Галя, меня на пять лет младше. Я таких мелких не рассматривала. – она улыбнулась, но уже через секунду опять стала серьёзной. – И, надеюсь, ты с Алиной ещё не поделилась новостью?

– А ей, что, так и не скажут? – озадаченно поинтересовалась Лера.

– Скажут. Галя сама скажет, – произнесла мама многозначительно, легонько щёлкнула пальцем дочку по кончику носа, – а не ты.

– Я и не собиралась, – опять насупилась Лера. – Что я, не понимаю?

Мама обхватила её за плечи, притянула к себе, прижала к боку.

– Ну, ты-то всё понимаешь. Я и не сомневаюсь. Ты у меня большая и очень умная.

А когда они в следующий раз пришли к тёте Гале в больницу – Лера всегда с подругой за компанию ходила, чтобы ей не одной – тот самый мужчина, Алинин отец, уже был в палате, сидел на стуле возле тётигалиной кровати, и Лера поняла, что сейчас случится, и осталась стоять у двери. Она ведь в отличие от подруги уже всё знала и, наверное, считалась сейчас посторонней. Но её не попросили выйти.

Подруга тоже нерешительно затопталась на подходе, переводя вопросительный взгляд то на маму, то на неожиданного гостя, а тот улыбнулся, хорошо так, открыто, произнёс навстречу: