Если она рассчитывала, что Марат кинется за ней вдогонку, она ошиблась. Нет, ему, конечно, было не совсем наплевать (хотя и неожиданно поразило, что в их отношениях Кристина видела какие-то серьёзные перспективы), но реально ведь – не до этого сейчас.

Марат проводил её взглядом, затем равнодушно махнул рукой, отложив на потом, и двинулся к фургону. Спросил у вылезающего из кузова грузчика:

– Много ещё?

– Да в принципе, всё уже, – доложился тот. – Вот, последние коробки.

Подхватил одну, Марат забрал оставшуюся.

Грузчики в комнате (теперь уже Алинкиной) собирали и расставляли мебель под чутким руководством Валентины Михайловны, а девчонки сидели в другой комнате, которую временно выделили для Леры. Марат не увидел, услышал их через приоткрытую дверь, когда подходил. Замер, не торопясь войти.

– И как мне его называть? – растерянно вопрошала Алина. – По имени-отчеству?

– Ну, если тебе так удобней, – отозвалась Лера. – Но только – зачем?

– Тогда как? Папа? Вот прямо сразу?

– А что такого? Он ведь тебе и правда папа. Не отчим. И разве тебе самой не хочется?

– Самой? – Алина громко вздохнула, призналась: – Хочется, конечно. Всегда хотелось. Просто странно. Я же никогда не говорила. – И тихо стало, и напряжённо немного: случится или не случится? И всё-таки прозвучало, не столько утверждением, сколько вопросом: – Папа? – И снова молчание, будто Алина пыталась распробовать, или осознавала, оценивала, как получилось, а потом вдруг произнесла: – Лер, думаешь, если бы мама… ну, была сейчас, они бы могли пожениться?

Лера не ответила, не успела – Марат костяшками пальцев негромко постучал по двери, предупредил:

– Я захожу. – И поинтересовался, едва переступив порог: – Вы как? Что-нибудь надо? Или знаете, что. Давайте я вас по дому проведу, всё покажу. Идёте?

За ужином сидели втроём, в напряжённой тишине, только приборы иногда постукивали по тарелкам. Алина взяла стакан, потянула из него сок, получилось с громким хлюпаньем, и она с опаской глянул на Марата, а он и не сообразил сразу, как отреагировать: сделать вид, что не заметил, улыбнуться или сказать, что ничего страшного?

Никогда не задумывался над подобными ситуациями, а ведь он-то как раз частенько ел в компании, обедал, ужинал, если только завтракал в одиночестве, и вроде бы проблемам и неловкости взяться неоткуда. Если чего случалось похожее, проходило вполне естественно, не акцентируя на себе внимания. Почему теперь-то всё стало непонятно сложным?

Пора с этим заканчивать.

– Ну как, устроились?

Одна кивнула, другая ограничилась коротким:

– Ага.

И всё, конец беседе? Но о чём ещё с ними разговаривать? О школе? Так та ещё не началась.

– У вас на вечер какие планы? – наконец-то нашёлся Марат.

– Никаких, – ответила Лера.

– Тогда, может, сходим куда-то?

– А можно мы просто во дворе погуляем? – чуть насуплено проговорила Алина.

– Да, конечно, можно, – воскликнул Марат. – Чего ты спрашиваешь? Теперь это твой дом.

После ужина девчонки и правда выбрались во двор. Ну, там очень даже не плохо. Газон, небольшая беседка с уличными креслами и столом, качели с длинным сиденьем сразу на несколько человек. И света там достаточно, и в беседке включаются лампы, и фонари на участке, круглые, похожие на луны молочно-белые шары на разных уровнях. А сам Марат отправился в кабинет, поработать.

Он проверил почту и сообщения, просмотрел присланные документы, даже сходил по рекламной ссылке компании, обещавшей окна, произведённые по супер-пупер новой технологии, позвонил Паше. Обсудили с ним планы на завтра, а потом тот, конечно, спросил:

– Как вы там?

– Да никак, – отчитался Марат. – В смысле, пока ничего особенного.

– Уже хорошо, – воодушевлённо заключил Паша.

– Ну да, – согласился Марат и вспомнил: – Но, представь, приезжаем, а тут Крис.

– И что она? – Паша не на шутку заинтересовался, поди ещё и замер, весь во внимании, приготовившись слушать.

– Вроде ничего. Не в восторге, естественно. Но это и понятно. У самого, когда узнал, особых восторгов не случилось. – Марат, не удержавшись, тихонько вздохнул. – Правда у неё выбор побольше. Она-то с этим никак не связана. Ну, отвалит и отвалит – бог с ней. Может и к лучшему. Она, оказывается, на что-то серьёзное надеялась. А мне не надо сейчас. И без неё теперь как-то всё слишком серьёзно.

– Вот уж точно! – воскликнул Паша, наверняка ухмыльнулся. – Даже здесь ты меня переплюнул. У меня два пацана, а у тебя две девицы.

– Вторая же не моя. Только одна.

– Зато она в два раза старше. И всё-таки молодец твоя Галя – мужчину из тебя сделала.

– Ахаха, – выдал Марат. – Очень смешно.

– Да ладно тебе, – рассмеялся приятель. – Когда-нибудь всё равно бы случилось. Даже с тобой. Радуйся, что обошлось без этого: младенцы, памперсы, пелёнки, ночи без сна. Сразу на готовенькое.

Марат качнул головой, хмыкнул.

– Вот что мне в тебе нравится, Паша, так это способность к пониманию и сочувствию.

– Агишев, по какому поводу тебе сочувствовать-то? Все так живут. С детьми. Ещё и с жёнами. Это только ты у нас чересчур о своей свободе и независимости печёшься, хотя взрослеть давно пора. Тридцатник уже. Давно не мальчик.

И этот туда же.

– Ну, всё, – подвёл итоги Марат. – Ещё ты тут будешь жизни учить и вещать за перспективу. До завтра. Пойду взрослеть – деточек спать укладывать.

Марат оставил телефон на столе и отправился во двор, но девчонок там уже не было. Он запрокинул голову.

Окна их комнат как раз должны выходить на эту сторону, и одно из них светилось, чётко обрисовывая тёмный силуэт. Алина сидела на подоконнике, но смотрела не на улицу, а прямо перед собой, и опять она походила на тонкую травинку, склонившуюся под порывом невидимого ветра.

Марат провёл рукой по волосам, вздохнул, подумал, что он прямо как девица сегодня, всё вздыхает и вздыхает, и направился назад в дом. Поднялся на второй этаж, остановился перед нужной дверью, коротко стукнул, не получив ответа, повернул ручку.

– Можно?

Алина по-прежнему молчала. Не возражала и вид не делала, будто Марата для неё не существует, и это так она его показательно не замечает. Наоборот, смотрела прямо, с доверчивым ожиданием. Брови приподняты, печально изогнуты, выражение на лице потерянное – маленькая, грустная, беззащитная.

Надо же – его дочь. Но до сих пор не очень-то верится, кажется, это только на время, а потом всё вернётся на круги своя, стоит подождать и перетерпеть немного. А ведь не вернётся. И Алина наверняка то же самое сейчас ощущает.