Елизар Елисеевич только взглянул на рисунки, после чего передал их дальше. Священнослужители поспешили внимательно изучить изображение, но ничего ясного увидеть не смогли. Патриарх только пробормотал что-то о геенне огненной, но подобные ассоциации были у всех. Костя тоже не смог сказать ничего определенного.

– Что ж, – вздохнул царь, – раз понятно нам, что ничего понятного нет, то будем завтра осторожны. Ты, Василиса, сиди и рисуй. Да Яге подавай знак, когда надо пошуметь немного. Если надобно что, говори сразу. Я распоряжения отдам.

– Не беспокойтесь, царь-батюшка, я с мастеровыми уже договорилась. Им моя техника рисования интересна, так что они в обмен меня всем нужным обеспечивают. Давайте лучше о сигналах условимся.

После недолгих переговоров решили, что легкое покашливание – значит, пытаются жрецы юлить. Коли ложечка по блюдцу постукивает – обманывают не скрываясь, а если посуда на пол сыпаться начала – переговоры сворачивать надобно. Все мелочи обговорили, но, поскольку всего не предусмотреть, то решили, если что-то не то, о чем договориться не успели, происходит, или чашку громко на стол поставят, или просто по столу постучат.

– А если карандаши на пол посыпались – у меня руки-крюки, – сделала последнее замечание Василиса, после чего обсуждение закончилось.

Боярам сигналы было решено донести утром. Вдруг еще что вспомнится. Но то уже сама Василиса думать будет. Собственно, девушке было времени до утра, чтобы обозначить все опасности, что могли их подстерегать.

После этих переговоров Елизар Елисеевич отправил слуг к жрецам с приглашением на переговоры, кои на следующий день в полдень состояться должны в палата царских. Участникам же велено было за два часа явиться, чтобы все в последний раз обговорить да в помещении разместиться.

На следующий день царское подворье гудело. Бояре явились все, столпились на дворе и чего-то ждали. В палаты их не пускали, кроме тех, кто должен был царскую свиту представлять. Даже захворавшего боярина Хвостова привезли. Тот возлежал в повозке и что-то вещал, то и дело взмахивая посохом. Люди сторонились его от греха подальше, а ну как получат в лоб золоченым набалдашником. Боярин серчал, кричал громче, брызгал слюной, а взмахи посохом становились все чаще и чаще. Торговцев не было, разве что несколько лоточников предлагали пироги, квас или семечки с орехами на площади в виду царского терема. Зато священнослужители пришли все. Те, кому выпало участвовать в беседе, прошли в покои, а остальные выстроились возле крыльца и принялись читать молитвы. Жрецы старых богов стояли ближе к ступеням, за ними – православные священники, католический, муфтий, раввин и даже пара экзотических служителей то ли Будды, то ли Кришны и даосский монах, неизвестно как забредшие в Московию. Их тоже попросили присутствовать и вознести молитвы тем, кому верят. Узнав причину такой просьбы, монахи согласились.

Колдуны вошли на двор единым строем. В центре Яга, справа от нее – Кощей, слева – Василиса. Прежде чем войти в царские палаты, они подошли к священнослужителям и попросили у них благословения. Пусть боги помогут, коли жрецы с недобрыми мыслями и таким же богом прибыли. Только после этого отправились они в отведенные для встречи покои.

Покои за ночь подготовили основательно. Помимо ширмы за которой поставили стол с самоваром и пирожками для колдуний, скамеек по обе стороны трона для свиты и пары табуретов жрецам, подготовили и засаду. В соседней комнатке размесили стрельцов. В стене осторожно выпилили отверстия и до поры замаскировали их. За ширмой над самоваром висела веревка, которая сквозь одно такое отверстие уходила к комнатку к стрельцам и соединялась там с подвешенными к потолку колокольчиками. Если что-то пойдет совсем не так, женщины должны были дернуть за веревку. Стрельцы, услышав звон, выбивали заглушки со своей стороны и стреляли в жрецов. Задачей Кощея было беречь царя. Женщины находились в стороне, куда выстрелы бы не достали. А вот в случае опасности Елизару Елисеевичу могло не поздоровиться. Бояр, купцов и даже патриарха решено было не жалеть. Впрочем, расставили всех так, что жрецы размещались ближе к ширме, а бояре дальше от нее.

Воевода лично побеседовал и со священнослужителями, объяснив, что делать, коли из стены дула пищалей появятся. И с царем долго разговаривал, чтобы тот, в случае опасности не гнушался за троном укрыться. Константину и вовсе лекцию прочитали. Бояр да купцов просто предупредили, что в случае пальбы на пол падать надобно. Василиса и Яга лишь посмеивались на их лица глядючи. Как же так, важные люди, да кафтанами пыль собирать. Но ведь упадут, коли жить охота.

Последними приготовлениями с трудом в два часа уложились. Василиса едва успела обозначить сигналы, несколько раз повторив, что обман пошел, когда звон посуды. А если карандаш укатился – ничего страшного. Бояре молодые только позубоскалили по поводу дырявых рук. Елизар Елисеевич хотел им слово емкое да не сильно доброе молвить, но не успел – жрецы явились.

Жрецов в палаты сам воевода провожал, подручными выбрав пятерку толковых сотников. Не доверял больше никому. Едва Василиса и Яга за ширмой скрылись, да в соседней комнатке колокольчик заглушили, распахнулись двери залы приемной и вошел первым Козьма Силыч. Поклонился до земли царю-батюшке, после провозгласил:

– Жрецы заморские, богу неведомому поклоняющиеся, по вашему приказанию для беседы государственной важности прибыли.

– Проси, – коротко велел Елизар Елисеевич.

Воевода отошел к стене и встал, как обычно охрана стоит, в помещение прошли два сотника, и заняли места по другую сторону входа. После внутрь вошли три облаченных в черные одежды жреца, за ними еще трое сотников. Один шагнул к товарищам, двое других заняли места подле воеводы. Гости поежились, то ли оттого, что охрана не покинула помещение, то ли защитную волшбу почувствовали.

– А и доброго дня, гости дорогие. Проходите, устраивайтесь, поговорим с вами, потолкуем о вопросах религиозных, – показал на стоящую напротив трона лавку царь. – Вот собрались мы с мужами моими пусть не первейшими, но теми, кто к новым идеям восприимчив, да решили, надобно разузнать, что за божество на землю нашу нацелилось, чего нам от него ждать: добра али худа, помощи али помех. Токмо вы и сможете на вопросы наши дать ответы.

Пока жрецы устраивались, повисло молчание. Шорох из-за ширмы настораживал, но боярин Хвостов младший поспешил успокоить косившихся в ту сторону жрецов.

– Вы уж не обессудьте, гости дорогие, посадили мы писарей своих, мало ли слово какое важное упустим, они все запишут, и мы потом прочитаем, да упомним, что вы нам тут вещали. А то каждый о своем интересе печется, что ему важно – услышит, а остальное мимо ушей и пропустит.

Василиса подивилась, как легко сын боярский успокоил гостей. Они с Ягой переглянулись, и та покачала головой. Да, нелегко будет Елизару Елисеевичу, когда сын отца сменит. Тот недалек, покричать любит, внимание к себе привлечь. Сын же умен. И, возможно, хитер. Присмотреться к нему надо будет. Женщина показала ученице на карандаши, потом подобие боярской шапки изобразила, мол, нарисуй боярина. Василиса покивала, потом руками развела – как время будет. На том разговор закончился. Девушка осторожно разгладила первый лист бумаги, взяла карандаш и принялась за работу.