Каждое движение, каждый вздох, каждое ощущение — все было новым. Антон возвращался в свою земную, привычную жизнь. Он устал от узнавания, он тратил столько сил на обычный жест, на еду, на горячую ванну. Так эмоционально реагировал на каждый звук, запах, свет, темноту, что к ночи мечтал только уснуть без видений, воспоминаний и снов. Провалился блаженно, а среди ночи его разбудила Кристина.

— Ты стонал, — объяснила она. — Я испугалась. Ты, кажется, плакал и кого-то звал. Мне показалось, маму. Бедный мой. Я виновата. Сейчас посмотрела список Игоря Николаевича. Ты уснул, а я не успела тебе дать успокоительное. Выпей.

Антон глотнул пилюлю, закрыл глаза и глубоко задумался. Ему снилась Мария, это ее он звал. Он в любой момент может выдать свою тайну. И что с этим делать? Что в принципе делать с тем, что он безумно хочет ее видеть. Не просто видеть. Он хочет ее. Он мучается, как зверь в клетке. Он не может с этим справляться. И это главное открытие его возвращения.

Как же меня все бесит! Старый маразматик, конечно, сказал полиции, что подозревает нас со Степой в нападении на Антона. В смысле как заказчиков. Никто прямо не говорит, что это идея Андрея Петровича, но откуда еще информация о том, что кто-то открывал его ящики? Сокровищницу, блин! Там бумаги на дом, завещание и счета. У меня счета на большую сумму. У Степы примерно на такую же. Да, я считаю, что у женщины должны быть свои средства. Свою зарплату я перевожу на счет сразу, часть дохода Степы — у него не только зарплата — тоже. На жизнь нам хватает тридцати процентов от месячного заработка мужа. Я даже крем и косметику не покупаю на свои деньги. Женщина выходит замуж, берет на себя ответственность за семью, занимается хозяйством, порядком, здоровьем всех. И это должно быть оплачено. Мне не нужны слюнявые слова любви, цветочки и поцелуйчики. У любви есть денежное выражение. Так и только так женщина ощущает свою ценность.

Да, в этот паршивый шкафчик я, конечно, заглядывала. Какие проблемы: ключ от него лежит в незапертой тумбочке. Я не обязана доверять этому склеротику. А там документы на дорогущий особняк, его знаменитое завещание. Уверена, что он своим нелепым поступком загнал в гроб несчастную жену. Анастасия любила Степана, хотела ему счастья и достатка. Даже мать не могла любить Антона, потому что он из тех людей, которым любовь не нужна. Его высокомерие и показное бескорыстие только не совсем адекватный отец может принимать за особое благородство. На самом деле Антон — Нарцисс, которому хватает ума держаться скромно и до приторности вежливо. У них с Кристиной нет детей. Не сомневаюсь в том, что дети не нужны именно Антону. Он же царек для глупой Кристины. И вот он вступит во владение родовым поместьем. Рано или поздно такое случится. Трудно даже предположить, как ему взбредет в голову с этим всем обойтись. Может продать и вложить деньги в свои эксперименты, которые никому, кроме него, не нужны. Может написать доверенность на управление всем Кристине, и вообще забыть. А с этого места — пара шагов до того, чтобы Кристину кто-то научил прибрать собственность к своим рукам. В случае развода, к примеру. В том, что Антон ее бросит, мало кто сомневается. Научит хотя бы ее приемная мамаша — эта распрекрасная Мария, которая за доченьку глаза любому выцарапает. У меня все время такое впечатление, что Мария на все способна ради Кристины. И кстати. Если Антон серьезно обидел Кристину, Мария способна отомстить. Сама из дивного образа не выйдет, просто закажет, чтобы зятя кто-то грохнул. Кристина автоматом станет наследницей свекра.

В одном нет сомнения: Антону никогда не придет в голову помочь семье брата, обеспечить будущее единственного племянника. Не потому, что мы нуждаемся, а потому, что самые близкие люди.

Но все это просто разумные доводы. Да, повод для возмущения, постоянный раздражитель. Но не убивать же его из-за этого! Это просто смешно! Мы — уважаемые, порядочные люди. И мы жертвы. Мне противно это доказывать. Я ненавижу всех за то, что нас заставляют это делать. Больше всех ненавижу этого старого стукача.

Сегодня Степан повез малыша к моей матери в Кратово. Впереди два выходных для меня. Я ехала домой медленно. Обычно в таких случаях я радуюсь, что вечер, ночь и еще сутки — мои. Не буду готовить, стирать, метаться между магазинами, рынком и химчисткой. У меня правило: когда остаюсь одна, только отдыхаю, занимаюсь собой. Мое право. Но сегодня все не так. Я тащу в душе такую неудобную тяжесть, что еще не решила, как от нее избавляться.

Антона выписали из больницы. Я сначала узнала в справочной, потом позвонила поздравить Кристину. Она кудахтала от радости. Говорит, что хирург обещал полное выздоровление. Мол, так и сказал, Антона можно будет хоть в космос посылать. Неплохое было бы решение.

Я сразу поняла, что нам нужно держаться как можно ближе к ним. Оказывать поддержку и помощь, так сказать. Это хорошо для тех, кто сейчас шпионит за нами, и необходимо мне, чтобы контролировать ситуацию. Может, для космоса Антон и восстановится, а для жизни он неудобоварим. Я должна знать о нем все до того, как он что-то предпримет.

Сижу сейчас на балконе, пью виски и думаю о страшной несправедливости. Я не хотела, чтобы на Антона кто-то нападал. Упаси бог. Это родной брат моего мужа. Но… Но была крошечная надежда, что судьба в кои-то веки что-то решит сама в нашу пользу. Так все страшно тяжело доставалось, таким трудом, усталостью и потом. Все — через препятствия и унижения. И что-то одно, самое главное сейчас, могло бы упасть без усилий, напряжения. Если бы Антон спокойно ушел, не приходя в сознание.

Мы со Степаном нужны друг другу. Мы необходимы нашему сыну. Мы обогрели бы заботой свекра, несмотря на его закидоны. Мы поделились бы с Кристиной. В фонд онкобольных или бездомных собак бы пожертвовали. Немного. Мы — не зацикленные эгоисты и знаем, в каком мире живем.

Антону не нужен никто. По большому счету, и он никому не нужен. На практике. Так разве что молиться на него, как отец или Кристина.

Я разрешаю Степану покупать дорогие напитки. Оно того стоит. Вот я выпила почти полбутылки, а голова не стала тяжелой и тупой. Только ноги приятно ослабели. И в груди потеплело. Я встала, покачнулась, чуть не упала, и вдруг меня как будто ударила горячая молния. Я вспомнила! Я это вспомнила, хотя поклялась никогда не касаться того, что случилось, чего никто не заметил и что навсегда определило мое отношение к Антону.

Мы были у них в гостях по случаю его дня рождения. Пили какую-то дрянь, закусывали стряпней Кристины, которая потом почти полностью оказалась в мусорном ведре. Ни на что не способная баба. Там была еще подружка Кристины — белобрысая Лионелла. Пялилась на Антона своими оловянными глазками, как будто съесть хотела. Она и предложила включить музыку и потанцевать. У них особенно не развернешься, поэтому нашли медляки. Степан пригласил Кристину. К Антону сначала прилипла Лионелла, потом он пригласил меня. Говорил что-то обычное и приятное. Похвалил мою прическу, спросил про сына. Степан с Кристиной нас задевали, и Антон притянул меня немного к себе. Потом я сама, как будто нечаянно, придвинулась еще ближе. Что я почувствовала? Не могу описать словами. Это что-то звериное. Взрослая опытная женщина, второй раз замужем, но я не знала, каким непреодолимым и жестоким бывает желание. Да, это, конечно, всего лишь похоть. На секунду. Но я поняла тогда, что ради таких ощущений люди идут на все.