– Стоп! Опять неувязочка, – застопорили процесс мы со Станиславским. – Ватный диск был чистым, бабка не успела испачкать его помадой. А почему? Что должно было произойти, чтобы она бросила свое медитативное занятие в стиле «Тут царь Кощей над златом чахнет», сорвалась с места и побежала к реке, где и увидела нас?

– Элементарно, Ватсон! Это у нее как раз кольца свистнули! – легко рассудила Ирка. – И она со всей доступной ей скоростью метнулась за похитителем!

– То есть похищение колец произошло внезапно, так? Нет, ты пока сиди как сидела! Скажи, как он к тебе подобрался, этот вор? Не с потолка же упал?

– Не с потолка, – согласилась подруга, все-таки поглядев вверх и оценив такую вероятность. – Я вижу два варианта. А: вор подкрался ко мне со спины, протянул руку над моим плечом, цапнул связку колец – и деру в дверь! И Б: он подкрался к окну, сунулся в него, опять же цапнул кольца – и драпанул по упрощенному маршруту вообще без захода в дом. Но во втором случае я должна была чахнуть над златом у открытого окна, а я же вроде не дура? – Она взглянула на меня, явно надеясь на подтверждение.

– Ты, конечно, не дура, а вот насчет бабки Колобовой мы со Станиславским ничего сказать не можем, не знали ее. Хотя надо быть конкретно слабоумной, чтобы положить полкило золота в максимально удобном для кражи виде прямо перед открытым окном дома, вокруг которого и забора-то нет!

– Ой, да я еще когда она завопила: «Батюшки, черти!», поняла, что бабуля не блещет умом, – рассудила Ирка и встала со стула. – Пойдем во двор, посмотрим, нет ли за окном характерных следов.

– Каких это? Отпечатков раздвоенных копыт?

– Брось, мы же не рассматриваем всерьез версию с вороватой нечистью. – Подруга прошла в прихожую, провернула ключ в замке, толкнула дверь и двинулась в обход дома, направляясь к интересующему нас окну.

Я немного замешкалась – некстати шнурок развязался, – потом поспешила за Иркой и чуть не упала, налетев на нее за углом. Подруга сидела на корточках, двумя пальцами сосредоточенными клевками выбирая из гравия под окном себе в ладошку что-то блестящее.

– Это что? – я сунулась поближе. – Надеюсь, бриллианты?

– Да нет, обычное стекло, вернее, его осколки. Мелкие, крупные кто-то уже убрал, но они тут недавно лежат, совсем еще чистенькие и блестящие. – Ирка встала и свободной рукой потеребила замок на перекладине, перегораживающей ставни. – Ты знаешь, что я думаю? Бабка не открывала окно, просто вор его разбил.

– Но все стекла целы, – возразила я.

– Это сейчас. Видимо, Татьяна успела навести порядок… Ты слышишь? – Ирка насторожилась.

– И вижу, – подтвердила я, присмотревшись к зарослям сирени. – За кустами кто-то прячется… Эй, кто там, а ну выходи!

Призыв возымел результат. Кто-то не вышел, а выбежал, но не к нам, а на улицу.

– Стой! Стрелять буду! – заорала Ирка, хотя стрельбу мы с ней могли вести только глазами, да и то не прицельно – мишень наша с ходу нырнула в тростниковые джунгли.

Гегель сказал, что история повторяется дважды – сначала в виде трагедии, потом в виде фарса. Жаль, я не вспомнила слова немецкого философа, когда пустилась в погоню.

Бежали-то мы – я и преследуемый неизвестный – по тому же самому маршруту, что и баба Зина с удирающим от нее похитителем золота!

При этом разглядеть того, за кем гонюсь, я не могла: у него была фора, я отставала метра на три, не меньше, и за частой штриховкой трясущихся высоких стеблей видела только общие очертания фигуры. Вроде некрупный кто-то, пониже меня, но заметно шустрее…

Беглец ушел бы, если бы сообразил свернуть в сторону, но он топал к тому самому месту, где уже плюхнулся в воду тот, за кем поспешала бабка Колобова. Я вспомнила об этом и, не желая, чтобы преследуемый буквально утек от меня, резко ускорилась.

И успела! Буквально сдернула его с откоса, открывшегося внезапно: только еще золотился впереди частокол сухих стеблей, и вдруг – просторный вид на небо, реку и долгострой на другом берегу!

– Стой, дурень! – я сцапала резко затормозившего беглеца за толстовку и с силой дернула назад. – Ты ненормальный, что ли? Ихтиандр, блин!

– Чего это я ихти… этот? – надулся пацан.

Мальчишка! Я шумно выдохнула и помотала головой. Фух, пронесло… Чуть опять не взяла грех на душу! То бабку напугала, теперь ребенка едва не загнала!

– Ты чего от меня убегал? – я встряхнула насупленного пацана.

– А ты чего за мной гналась?

– Хороший вопрос, между прочим! – с хрустом и треском проломившись сквозь высокий тростник, к беседе присоединилась Ирка и наклонилась, упираясь руками в колени, в попытке отдышаться.

– А чего он убегал?! – повторила я возмущенно.

– Спокойно, сейчас разберемся. – Подруга разогнулась и руками развела нас с пацаном, как бойцов на ринге. – Тебя как зовут-то, спринтер?

– Я Петр, – обиженно ответил пацан.

– Видишь – он Петр, – сказала мне Ирка так, будто это имя – гарантия порядочности. – А что ты, Петр, у нашего дома делал?

– Чего это он ваш? Он деда Толи. – Парнишка шмыгнул носом.

– Теперь и наш, мы тоже там живем. – Ирка вынула из кармана пачку влажных салфеток. – Сморкайся. Нормально сморкайся! В кармане что?

– А что в кармане? Ничего! – Петр попятился.

– Ты руку туда сунул и держишь, – уличила я. – Вытаскивай, показывай, что там.

– Не бойся, отнимать не будем, – пообещала Ирка.

Я посмотрела на нее недовольно. Подруга, конечно, знает, как обращаться с хулиганистыми пацанами, у нее своих таких двое, но все же не стоило бы разбрасываться обещаниями. Что, если у парня в кармане бабулькино золото? В кустах мы его не искали, двор не осматривали, только дом обшарили.

– А я и не боюсь! – пацан вздернул нос. – Смотрите, вот.

Он вынул из кармана кулак и разжал его. Блеснул металл, но не золото. На ладони у пацана серебрились небольшие гвоздики.

– И это все? – не поверила я. – Обыкновенные гвозди?

– Ой, да что б вы понимали, – малец заворчал, как старичок. – Хороший гвоздь в хозяйстве завсегда пригодится! А кто добром разбрасывается, тот до гроба будет голью перекатной!

– Чувствуется благотворное влияние старшего поколения, – усмехнулась Ирка. – Ты чей, Петр? Кто твои родители?

– Мамка Оля, бабка Люда.

– А, я поняла, кто ты! – я снова грозно, но теперь уже в шутку, нависла над пацаном. – За супом уследил? За гороховым? Или верно бабка боялась, что забыл про него за компьютером?

– Да что ему будет, тому супу, он, может, даже вкуснее стал такой, с