— Нет, это понятно. На секунду мне показалось… Не бери в голову, — все напряжение в ее теле исчезло вместе с ним, но жужжание от страха осталось, гарантируя, что сегодня она не сомкнет глаз. — Это телевизор в моей комнате. Когда я прихожу в офис, у меня на таймере горит свет, так что люди не знают, дома я или нет.

Ксан сел на корточки и нахмурился.

— Ты ставишь телевизор и свет на таймер, когда уходишь, чтобы люди не знали, здесь ли ты? Ты параноик?

— Я? — Лив приподнялась на локтях и оглядела беспорядок вокруг. Повсюду валялись обломки стола. Ее диван прогнулся посередине, рама определенно треснула. И он назвал ее параноиком? Наверное, сталкер заставил ее вести себя по-другому, но уж точно не параноидально. — И что же, по-твоему, преследовало нас, Ксан? Ты же понимаешь, что сломал мой диван.

— Побочный ущерб, — он закатил глаза от упоминания дивана. — Трудная работа, но кто-то должен был спасти мир от твоего дурного вкуса.

— Думаешь, у меня дурной вкус?

— Нет, я думаю, ты дальтоник, — уголок его рта дернулся. — Но очень симпатичный дальтоник.

— Ты очень плохой волк. Юмор и лесть не избавят тебя от объяснений, — женщина обвела рукой гостиную. — Так что же случилось?

— Ты снова пытаешься препарировать мой мозг?

Лив фыркнула. Серьезно? Препарировать его мозг?

— Что? Я выгляжу так, будто у меня есть какой-то инопланетный лучевой пистолет для разрезания мозгов? Ненавижу, когда люди используют этот термин. Я ни хрена не копаюсь в их мозгах. Просто пытаюсь понять, какого черта ты разгромил мою гостиную, и кто знает, какие еще комнаты в моем доме. Ты хоть представляешь, как трудно найти розовый диван?

— Я думал, ты называешь этот цвет — фуксией.

— Так и есть. Вернемся к основному вопросу, мистер Дэвис.

Ксан покачал головой и нахмурился.

— Мне очень жаль. Я заплачу, как только вернусь на работу и заработаю немного денег. Кажется, я накопил кучу долгов, — он запустил руку в волосы. — Звук, из соседней комнаты, разбудив меня, удивил. У меня есть… Не бери в голову, — он смотрел в пол, и женщина не могла чувствовать себя большей стервой, чем он. Она привыкла справляться с такими вещами.

Да, настоящий профессионал, Лив.

— Мы можем начать сначала? Забудь про диван. Я могу заказать еще когда-нибудь.

— Думаю, мне лучше уйти. Освободи меня от этого обещания, Лив. Я тебе не подхожу, и мне здесь небезопасно. Когда я теряю рассудок, то действительно теряю его, и я не уверен, что не причиню тебе боль, если тронусь умом.

— Ты не сделаешь этого. Ты обещал. Кроме того, я единственный человек, который может тебе помочь. Знаю, кто ты, и ты можешь спокойно поговорить со мной.

— Я в курсе, — выражение его лица из спокойного стало злым, за две и одну десятую секунды. Он пополз к ней. Лив ахнула. — Люди даже не должны знать о нашем существовании. Кто рассказал тебе о нас?

— Я просто знаю. Почему это тебя так расстраивает? — ее охватило желание убежать, но бежать от разъяренного волка — не лучший вариант. Она заставила себя не шевелиться. — Поговори со мной, Ксан.

— Что ты знаешь о волках? — прорычал он. — Ты — человек.

— Нет, я знаю.

Он не выглядел бы более потрясенным, даже если бы она дала ему пощечину. Не говоря ни слова, он схватил ее за ноги и подсунул под себя, где оседлал ее бедра.

— Что ты сказала? — мужчина отпустил ее, но не сводил с нее глаз, словно провоцируя двинуться.

— Я — койот, — пискнула она.

Он обхватил ладонями ее голову и склонился над ней, принюхиваясь от плеча к уху. Остановилась рядом с яремной веной. Его дыхание, прерывистое, затрудненное.

— Ксан? — ее пульс участился, пульсируя на шее. Пульс в крови наполнил ее уши. Нужно оставаться спокойной.

— Я не чувствую запаха животного, — слова были такими мягкими, что по ее коже побежали мурашки. Он поднял лицо, но не тело, на этот раз он посмотрел ей в глаза. — Не лги мне. Мне это не нравится.

— Вовсе нет. Никто, кроме моей сестры, этого не знает. Я перестала быть оборотнем в детстве. Даже Альфа думает, что я человек.

— Невозможно, — смущение исказило его лицо. — Не так ли? Ты можешь перестать быть тем, кем родился? Это просто проходит?

— Понятия не имею. Я надеялась, что, жизнь среди стаи, поможет вернуть способность обращаться, но я здесь уже несколько месяцев, и ничего не изменилось. Я знаю, кто я. Просто не знаю, почему я перестала ею быть.

— Я тоже, — пробормотал он. — Я больше не могу превращаться.

Лив кивнула.

— Я понимаю, — его признание говорило о многом. Теперь они кое-чего добились. Дракон номер два только что сгорел. Это определенно объясняло, почему он болен и его разум не исцелился. Превращение помогло бы, может, и не вылечило бы, но помогло. — Вот почему ты здесь. Ты надеешься, что это место исцелит тебя.

— Что-то в этом месте исцеляет меня, — Ксан слегка повернул голову, и его губы оказались в дюйме от ее губ. Он легко мог ее поцеловать. Ее сердце колотилось так сильно, что было больно. — Я хочу тебя, — сказал он.

Я тоже.

— Я не могу. Не с пациентом.

— Тогда ты уволена, — Ксан одарил ее опасной улыбкой, которая говорила, что он хочет поглотить каждый дюйм ее тела. Возможно, слово «хочу» не описывало голод, который она увидела на его лице. Первобытный. Неиссякаемый. Пропасть бездонной потребности.

У нее перехватило дыхание, как если бы женщина споткнулась.

— Ты не можешь меня уволить. Ты меня не нанимал.

— Это взаимно. Я чувствую запах твоего возбуждения.

Нет смысла отрицать, это ничего не изменит. Боже, всего на долю дюйма его губы коснутся ее губ.

— Да, но я не могу этого сделать. Пожалуйста, по причинам, в которые я не хочу вдаваться, слезь с меня.

А потом он исчез. Его тепло исчезло из ее тела, он исчез из комнаты. Дальше