Анатомию Катя и Надя сдали на отлично. Вике же попался один из последних билетов, который она не успела повторить, – и пришлось перетягивать.

– Ну что ж, четверка тоже отлично! – сказала Катя, заглядывая в ее зачетку.

– Четверка не отлично, а хорошо. – Вика обессиленно привалилась к стене. – Но да, отлично! Теперь английский – и домой!

– А Леночка-то так и не приехала, – выразила наконец Катя мысль, которая тяготила их с самого утра.

Все замолчали.

– Может, она приехала? – осторожно предположила Надя. – Мы же самые первые ходили сдавать, а там еще десять человек. Или сдаст попозже, вместе с двадцать второй группой, у них с двенадцати… Просто сначала пошла в общежитие, а не сразу побежала на экзамен.

– Вот сейчас придем, – приободрилась Вика, – а она там уже весь тортик слопала!

Но в комнате было пусто. Никаких следов того, что Леночка заходила сюда перед экзаменом.

Вика зачем-то нагнулась и открыла дверцу холодильника.

– Проверяешь, на месте ли торт? – шутливо спросила Катя, но на душе стало как-то тоскливо и неуютно.

Когда они звонили, Леночка не брала трубку, а через пару дней вместо гудков и вовсе начал отвечать робот. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – равнодушно твердил женский голос. – Попробуйте перезвонить позднее». Катя пробовала – но результат был таким же. Леночка не отличалась любовью к соцсетям, но чтобы неделю вообще не заряжать телефон? Что-то все-таки случилось…

Они с Викой поначалу делились разными теориями, но никакого внятного объяснения придумать так и не смогли. В итоге они перестали об этом разговаривать, а поскольку эта тема сейчас их занимала сильнее всего, перестали разговаривать вообще. Надя и без того не была любительницей долгой болтовни, к тому же она усердно готовилась к экзамену по английскому.

Вика и Катя мрачно сидели на своих кроватях. Вика переписывалась с кем-то «ВКонтакте» – то и дело слышались щелчки входящих сообщений. Катя просто листала ленту, ни на чем особо не задерживаясь. Внутри у нее нарастала тревога. Огоньки гирлянды, которую Вика повесила на окно, раздражали. Она отвернулась, накрывшись одеялом чуть ли не с головой.

– Слушай, Кать. – Вика зашевелилась. – Я вот тут что подумала… насчет Леночки.

Катя откинула одеяло и повернулась к ней.

– Мы тут с девчонками со школы болтали, ну я и рассказала им об этой ночной истории. И Оксанка тут говорит: а что, если у них в деревне какая-нибудь секта?

– Да мы ведь уже думали о секте, – разочарованно ответила Катя. – Не помнишь? Елена Алексеевна разве отправила бы Леночку на какой-нибудь кровавый языческий обряд? Она же нормальная образованная женщина. Какие бы там ни были нравы в этом Лебяжьем, но в колледже есть правила, а в государстве – законы, и директор колледжа уж точно не будет их нарушать ради каких-то сумасшедших теток. Она же в тюрьму не хочет, если что? Свидетели были…

– Нет, Кать, ты меня не дослушала, – нетерпеливо прервала ее Вика, откладывая в сторону телефон. – Смотри, а если это что-то не опасное, но очень странное и неприятное? Например, неделю сидеть в одиночестве и темноте и при этом не спускать ног на землю. Я о таком читала в книжке про древних славян. Или не про славян… Ну, в общем, что-то в этом роде. Или искупаться в проруби. Или…

– Или поцеловать лягушку, – перебила ее Катя. – Вик, ну а Елене Алексеевне-то это зачем? Сама подумай! Отпускать студентку во время сессии, чтобы она там купалась в проруби и сидела в темноте?

– Да затем, – с ноткой высокомерия в голосе возразила Вика, – что она тоже оттуда! Да, она образованная и всякое такое. Но зачем она будет ссориться со своей родней и односельчанами из-за такой мелочи? Она знает, что ничего страшного в этом нет, просто неприятно. И правда, вот поцелует Леночка лягушку, будет ей противно. Или даже съест ее живьем! А утром проснется – и все уже прошло, все радуются, благодарят за содействие, да еще и зачеты сдавать не надо!

– А может быть, и так… – протянула Катя, задумавшись. Эта версия ей нравилась значительно больше, чем Надина про насильственный брак. – Тогда все ясно. А если она и правда, например, купалась в проруби или ходила босиком по снегу, то понятно, чего она заболела.

– Знаешь, – Вика весело хлопнула в ладоши, – а не слопать ли нам этот торт? У него же срок годности выйдет! Надь, ставь чайник! Кать, слезай! Прошу всех к столу!

Уже за столом, когда они напились чаю и вдоволь посмеялись над своими страхами, Вика грустно сказала:

– А все-таки, наверное, это что-то очень неприятное, Кать. Иначе с чего бы она так скандалила? Жалко Леночку, да?

– Угу. – Катя все еще дожевывала кусок торта, который оказался довольно сухим. «Даже хорошо, что Леночке не достался, – подумала она. – Купим повкуснее к началу семестра…» – Ну, – Катя запила остатки несладким чаем, – жалко, конечно. Но Елена Алексеевна сказала, что Леночка потом и сама не вспомнит, почему боялась.

– А мне не хочется, чтобы она так сразу забыла, – сказала Надя. Катя с Викой удивленно повернулись к ней. – Интересно же все-таки, что там на самом деле случилось.

В ту ночь Кате впервые за всю ее сознательную жизнь приснился кошмар. Она шла по заснеженной дороге сквозь мрачный лес. Ей зачем-то снова нужно было наломать веток для новогодних украшений. В какой-то момент, спохватившись, что вдоль дороги елки не растут, она свернула прямо в чащу – и теперь брела по колено в снегу, проваливаясь в сугробы и переползая через поваленные деревья. Вертела головой по сторонам, искала ту самую елку… Сгущались сумерки. Что, если она не успеет вернуться до темноты? Как найдет дорогу обратно? Она подняла глаза и увидела, что стоит перед почерневшей от времени избой на толстых разлапистых ногах. Изба нависала над ней, заслоняя небо, на бревнах виднелись кривые непонятные знаки, грубо намалеванные чем-то темным и блестящим. Во рту возник солоноватый металлический привкус, стало тяжело дышать. «Кровь, это кровь, здесь везде кровь, мама, мамочка…»

Катя резко подскочила и чуть не упала с кровати. В комнате было темно и тихо, слышалось только сопение Вики на соседней койке. Гирлянду на окне никто не выключил, и она все еще мерцала, плавно меняя цвета. В этом неровном свете Катя увидела на подушке что-то темное. Под носом было мокро. Это и правда кровь! У нее просто пошла кровь из носа, как бывало в детстве, – вот и причина.

Катя зажала переносицу двумя пальцами и принялась дышать ртом. Через пару минут поняла, что можно отпустить. Перевернула подушку чистой стороной и потянулась за бутылкой воды, которую запасливо держала у стенки, под матрасом. Умыться можно и утром, сморкаться – вообще плохая идея, если не хочется опять унимать ручеек. А вот запить противный вкус нужно прямо сейчас, пока не начало тошнить.

Мерцание гирлянды теперь казалось Кате успокаивающим и уютным. Она смотрела на разгорающиеся красно-желтые огоньки, медленно сменяющие угасающие сине-зеленые, и думала о том, что завтра поедет домой. Снова вернется в их общую с мамой спальню, прогуляется по знакомым улицам, а на следующий день будет Новый год, и елка, и подарки, как в детстве. Целый месяц ничегонеделания! Как странно! Она слышала, что экзамены обычно начинаются в январе, сразу после новогодних праздников. Как круто, что руководство колледжа решило управиться со всем до Нового года! Катя с нетерпением предвкушала месяц без домашки, ранних подъемов и очередей в душ. Остался всего-то английский, а на вечер у нее уже куплен билет на поезд…

Вскоре Катя снова задремала, и в эту ночь ей больше ничего не снилось.

6

– Кать, нет, ну ты представляешь, Кать? А он мне так и говорит! Я тебе, говорит, не осел, нечего мне тут перед носом морковку вешать. Ну, то есть он не говорит «нечего», Кать, он матерится! Через слово, Кать, матерится! Сам, говорит, все себе куплю, что захочу. И купил! Приволок домой компьютер, новый совершенно, все в фирменных коробках… Да не приволок, Кать, он доставку заказал! Представляешь? Пришел мужик из магазина, все ему установил, по имени-отчеству называл… «Максим Иванович» – можешь себе представить? Он теперь ночами играет, в школу то опоздает, то вообще не пойдет и ходит все время с красными глазами от этого компьютера. Оценки у него – с двойки на тройку, Кать, в десятый не возьмут. Теперь ему только в колледж поступать! Я ему говорю: Максюш, ты колледж-то выбрал себе? А он говорит: не нужен