Я пожимаю плечами.

— Как Фрэнк? Его я тоже давно не встречал.

Когда Фрэнк дома, он всегда собирается с Биллом и его собутыльниками каждые выходные, чтобы поиграть в покер, напиться и вспомнить дни славы. Обычно он уезжает раз в месяц или два на пару недель, на случайную работу, краткосрочные подработки на заводе или просто, чтобы вырваться из плена.

— Он скоро появится, я уверена.

Билл делает паузу и поворачивается ко мне. В его темных глазах появляется озабоченность, которую он иногда проявляет.

— А как ты сама, малышка? Дома все в порядке?

Мое тело напрягается.

— Супер.

Он продолжает смотреть на меня, его нож наполовину поднят над разделочной доской.

— Ты уверена?

Я облизываю губы. Никогда не знаю, что сказать, когда он так себя ведет, но не похоже, что Билл действительно хочет знать. Он дружит с Фрэнком. Даже если я расскажу ему все, он просто примет сторону Фрэнка.

— Все фантастично. Потрясающе.

— Ладно. Всего хорошего, малышка.

Я киваю, вешаю фартук и беру ключи.

Помятая пятнадцатилетняя «Камри», на которой я езжу, принадлежит маме, но когда у нее случаются приступы депрессии, она не выходит из дома. В общем, машина моя. Двигатель издает хриплый, хрюкающий звук, прежде чем завестись, но он все равно работает.

Мы живем всего в миле или около того от города, но аккуратные кварталы быстро уступают место фермам, яблоневым садам и старым, обветшалым домам, спрятанным в полях и лесах вдоль неухоженных грунтовых и гравийных дорог. Дома на моей дороге — это бетонные коробки или трейлеры с покосившимися крыльцами и пожухлыми газонами.

Наш трейлер находится в четверти мили вниз по дороге. Он стоит на двух акрах, за соседскими кукурузными полями. Он двухсекционный, и раньше был вполне приличным, до того, как все пошло прахом. Мама сажала в оконные ящики свежие розовые герани и изящные белые и фиолетовые петунии. Она посадила плющ, и лианы вьются по обеим сторонам столбов крыльца и тянутся вдоль крыши. Она попросила Фрэнка прикрепить васильково-синие ставни, и некоторое время каждый год красила их по-новому.

Но тем летом четыре года назад все изменилось. Ее пьянство стало еще хуже. Она стала впадать в ступор все чаще и чаще. Она не выбиралась из дома и почти не выходила из своей спальни. Она начала забывать, как быть Ма. Раньше, даже когда Фрэнк пил и дрался, все было плохо недолго. А теперь плохо всегда. Теперь белый сайдинг потускнел и покрылся плесенью. Деревянные ставни облупились. Цветы погибли. На второй ступеньке крыльца сломана доска. Но плющ все еще там, зеленый, полный и постоянно растущий, протягивая свои усики вдоль крыльца. Надеюсь, когда-нибудь он захватит весь трейлер.

Я въезжаю на заросшую сорняками подъездную дорожку.

И чувствую это, как перемену погоды, как колебание течения, оповещающее рыбу о приближении акулы. Это его черный грузовик, заляпанный грязью, с наклейкой на бампере в виде силуэта обнаженной женщины и стальными шарами, свисающими со сцепного устройства. Он здесь.

Фрэнк дома.

Глава 9

Я вцепилась пальцами в руль до побеления костяшек. Подумала о том, чтобы свернуть с подъездной дорожки и поехать куда-нибудь еще, — куда угодно, но некуда. Вдалеке грохочет гром. Воздух пахнет озоном и вот-вот разразится гроза.

Я открываю входную дверь, ноги как свинец, сердце колотится в горле.

Он сидит за кухонным столом с мальчиками. Купил им наборы моделей автомобилей, и кухонный стол завален газетами, клеем и кусочками миниатюрных машинок. Аарон стоит на коленях на стуле, поставив локти на стол, его пухлое лицо светлое и счастливое. Фрэнки сидит по другую сторону от Аарона, его глаза прищурены, а лицо напряжено, когда он тщательно наносит клей на боковое зеркало.

Фрэнк смотрит вверх, его загорелая кожа морщится вокруг рта, когда он улыбается.

— Сидни! Моя блудная дочь. Я бы обнял тебя, но сейчас немного испачкан. — Он поднимает руки и шевелит пальцами, на которые попал клей. Он вытирает одну руку о руку Аарона, и Аарон хихикает.

— Фу, гадость, папа!

— Не беспокойся, — говорю я. Мысль о его руках на мне заставляет содрогнуться. Я кручу свои кольца на пальцах, стараясь, чтобы руки не дрожали.

Глаза Фрэнка затуманиваются, но только на мгновение.

— Тогда позже. — Он переключается на Аарона, помогая ему приклеить крыло.

— Где мама?

— Она на кухне. Готовит ужин. Разве ты не чувствуешь запах?

Теперь чувствую. Курица с подливкой. На плите стоит кастрюля с рисом.

— Значит, у нее хороший день?

— Каждый день, когда папочка дома — отличный, правда, парни?

Мальчишки с нетерпением кивают. Они надеются, что так и будет. Я молюсь, чтобы так и было, ведь нас ничто не спасет, если окажется иначе.

— Вот так. — Фрэнк направляет руки Аарона, когда они приклеивают крыло к задней части маленькой металлической машины.

Я просто стою там. Буря эмоций бурлит в моей груди. Фрэнк — красивый мужчина, его блестящие волосы откинуты назад со лба, такие темные, почти иссиня-черные, как у меня. Его глаза похожи на мои: цвет голубого пламени.

— Присаживайся, детка. Сейчас время семьи. — Фрэнк жестом указывает на стул рядом с собой, его тело худощавое и сильное, каждое движение грациозно, и напоминает о временах, когда он был звездой команды «Дикие коты» Брокуотера.

Я чувствую непроизвольную тягу, желание угодить этому красивому, харизматичному мужчине, ставшему моим отцом. Если я просто сяду и наклею на лицо улыбку, тогда все будет по-настоящему. Возможно, я смогу включиться в этот фарс и поверить в него, как Фрэнки и Аарон. Может быть, в этот раз все будет по-другому.

Только вот эхо каждого другого раза бьется в моем теле, в моих костях. Горечь накапливается, и я ничего не могу с собой поделать.

— Где ты был?

— Когда?

— Последние три с половиной недели, когда у твоей семьи едва хватало денег на еду.

— Мне пришлось работать, чтобы добыть деньги. Разве я не всегда приношу деньги? Теперь у нас их много. — Он вытирает руки о газеты и достает из кармана джинсов толстую пачку долларов. Он перебирает купюры, глядя на расширившиеся глаза мальчиков.

— Сколько здесь? — спрашивает Аарон.

— Двадцать штук, малыш. — Глаза Фрэнка сияют. — Твой папочка — настоящий победитель.

Я думаю о новой обуви и рюкзаках для братьев. О ремонте «Камри». О новой посудомоечной машине. Оплате счетов и покупке продуктов на годы. Только это не продлится долго.

— Но куда ты ездил, что ты делал?

Он никогда не уточняет, где берет деньги. Может быть, он ходит в казино «Четыре ветра» в Нью-Буффало, или