— Или дубинка, или… Короче, узкий предмет с закругленными краями. Но не бутылка. Я думаю, бук или дуб. Возможно, эбонит. Скажу точнее, когда буду проводить анализ тканей. Наверняка где-нибудь застряла щепочка.

— Его убили не здесь, — подал голос молодой эксперт, тощий, как зубочистка, в модных дымчатых очках. — В коридоре на полу — брызги крови. Сюда втащили за ноги уже мертвого.

— Орудие убийства обнаружили?

Эксперт покачал головой:

— Ничего похожего.

— А парень-то, который развлекался здесь с дамочкой, хромает, — заметил доктор. — Не очень заметно (я полагаю, какая-то старая травма), но…

— Трость? — быстро спросил Колчин.

— …Трость, — подтвердил пожарник, поднимая с пола обугленный предмет. — Правда, она основательно закоптилась, поэтому на следы рассчитывать нечего.

— Однако она осталась практически целой, — заметил следователь.

— Это бук, он плохо горит. — Пожарник сделал паузу, но потом любопытство взяло свое. — Думаете, это и есть орудие убийства?

— О чем тебя спрашивали?

— Где была, что делала. Страшно! — Майя не выдержала и ткнулась Роману в плечо, точно собачка, требующая у хозяина защиты. — Ромушка, кто это мог сделать, а? Мы же были вдвоем.

— А почему, собственно, вдвоем? — резонно возразил он.

Она немного подумала.

— А ведь правда… Я слышала шаги.

— Когда?

— Когда была в «историчке»… Нет, раньше. Еще в коридоре.

— Наверное, Эдик.

— Мне тоже так показалось… Сначала. Но это были другие шаги. Шаркающие, с поскрипыванием.

— На Эдике были кожаные кроссовки.

— Ты не понимаешь! Эдик ходит… ходил почти бесшумно. К тому же в коридоре каменный пол.

— Тогда кто же это мог быть?

— Не знаю. Может, я сошла с ума, но мне показалось… Словом, он шел так, как ходят старики.

Роман задумчиво почесал подбородок.

— Ты рассказала следователю?

— Он поднимет меня на смех.

— Послушай. — Он взял ее за руку. — То, что дискотека закончилась, совсем не означает, что к тому времени мы остались вдвоем в школе. Кто-то мог не уйти, спрятаться — здесь полно таких мест.

— Зачем?

Взгляд Романа стал жестким.

— Чтобы убить Эдика. Другого объяснения я не вижу.

— А пожар?

— Ему нужно было отвлечь наше внимание. Он знал, что мы остались — два ненужных свидетеля. Он наверняка наблюдал за нами.

— Да кто «он»? — выкрикнула Майя.

— Убийца.

Короткое слово было произнесено — и будто ледяная волна прошла вдоль тела. Невозможно было представить, что завтра… нет, уже сегодня, к восьми утра, этот дворик внизу будет звенеть от ребячьих голосов, коридоры наполнятся гулом («Сидоров, звонок не для тебя? Быстро в класс!») — и призраки растают, убоявшись дневного света…

— Почему он не закричал?

Роман понял, что Майя имеет в виду охранника, и ответил, подумав:

— Он мог кричать, а мы могли не слышать из-за сирены.

— Все равно глупо… Убийца ведь страшно рисковал. Если он действительно за нами следил, то должен был знать, что я нахожусь в «историчке», я могла выйти в любой момент — мне всего-то и нужно было взять бутылку с ликером… Я могла выйти и увидеть его…

Роман сочувственно прижал ее к себе:

— Да, досталось тебе, подруга Тарзана. Интересно, нашли они орудие убийства?

— Орудие? — этот вопрос почему-то не приходил ей в голову. — Ты считаешь, это важно?

— А ты подумай: чем могли ударить Эдика? Камнем? Откуда камень в школе? Значит, палка или бутылка из толстого стекла. — Он спохватился. — Только не вообрази, будто я…

— Будто ты меня подозреваешь? — Майе стало горько. — Только у меня под рукой могла оказаться бутылка. Ликер, толстое стекло плюс мотив… Следователь останется доволен.

— Майя, прекрати!

— Почему? — Она уже не сдерживала себя: слишком уж нереальной казалась ситуация, в которую она угодила. Пустые классы с мертвыми стульями и партами, очерченный мелом грубый контур на полу, коридор в неясных отсветах луны — не было там никого, не было! А шаги и смех почудились.

— Вы часом не ссоритесь, молодые люди?

Они вздрогнули. Роман с неприязнью посмотрел на следователя.

— Вы всегда подкрадываетесь так тихо?

— Даже и не думал. Просто вы были увлечены… Кстати, Безрукова ударили не бутылкой. — Колчин приподнял целлофановый пакет, внутри которого был какой-то длинный обугленный предмет. — Это ваша трость, Роман Сергеевич?

Роман казался озадаченным.

— Возможно. Где вы ее нашли?

— На месте пожара.

— Тогда, видимо, моя — кроме меня там не было хромоножек.

Колчин очень серьезно, даже сочувственно посмотрел на него и проговорил:

— В таком случае, гражданин Ахтаров, вы задержаны по подозрению в убийстве.

«Я не сплю, — вертелось у нее в голове. — Ночью все нормальные люди спят, но к тебе это, видимо, не относится. Нормальные люди едят икру на губернаторской вилле или лакают водку на коммунальной кухне. Они не впутываются в историю с трупом в пустой школе (сюжет в духе любимого Стивена Кинга). Надо было остаться в музее. Я наверняка бы сгорела вместе со старыми фотографиями и письмами, но я бы не видела, как на Романа надевают наручники (впрочем, бред: никаких наручников, просто двое оперативников по бокам)». Ей хотелось закричать. Но она молча стояла и смотрела прямо перед собой. Она не подняла головы, даже когда Ромушка прошел мимо нее — тоже не глядя по сторонам. У него были очень сухие губы, и брови резким росчерком выделялись на побледневшем лице…

Майя долго не могла решиться двинуться с места. Так долго, что на нее перестали обращать внимание, как не обращают внимания на памятник, торчащий посреди площади. Наконец она собралась с духом, на негнущихся ногах подошла к следователю и тронула его за плечо.

— А как же я?

Он слегка удивился.

— Вы еще здесь?

— А куда же мне…

— Гм… В самом деле, время позднее. Я попрошу нашего сотрудника, чтобы он отвез вас домой. И постарайтесь никуда не отлучаться из города. Завтра нам нужно будет встретиться в прокуратуре.

Ему показалось, что она не хочет уходить. Уйти — означало вернуться к себе в пустую квартиру, где только и можно, что слоняться из угла в угол, умирая от неизвестности. Пребывание тут, в полутемном школьном коридоре, где все напоминало о недавней трагедии, тоже нельзя было назвать подарком, но — здесь были люди. Поглядывающие на нее с неприязнью (задали вы нам работы в честь праздника, мадемуазель…), а то и с явным подозрением, но все же, все же…