Вылетаю на порог, прислонившись к колонне и жадно делаю глубокий вдох. Прохладный ветерок скользит по горячей коже век, пара капель, сорвавшиеся с крыши крыла, ударяют по щеке и подбородку. Смотрю на серое тяжёлое небо. Оно беспощадно давит, как и боль внутри меня.

Проглатываю душащие слёзы, когда слышу сзади себя шаги Фоэрта Кана. Не оборачиваясь, спускаюсь с мокрой лестницы и иду под дождём к воротам. Ищу взглядом свободный экипаж. Но дорога пустая. Шагаю на тротуар как тут же вздрагиваю, когда мой локоть ловит жёсткий, но не причиняющий боли захват мужской руки.

Я оборачиваюсь.

— Куда опять бежите? — спрашивает господин Кан.

Медные волосы мужчины от влаги мгновенно становятся тёмными, почти чёрными. Пряди завиваются, придавая лёгкую небрежность всей шевелюре. Блеск в его глазах обжигает меня и заставляет забыть обо всем.

Горячие пальцы вжимаются в кожу, отрезвляют. Торопливо высвобождаю руку.

Я не знаю, что ответить, внутри нарастает колючий снежный ком разных эмоций. Хочу побыть одна. Хочу сбежать. Он прав.

Поднимаю голову, подставляя лицо холодным тяжёлым каплям.

— И когда успели набежать тучи? Я совсем отвыкла от весны, которая бывает в Эферфолде, — начинаю нести чушь, пряча за слабой улыбкой отчаяние. — Возможно и не стоит вновь привыкать, а вернуться туда откуда уехала…, — горько усмехаюсь, повторяя слова отца, и замираю, когда встречаю потемневший взгляд Фоэрта.

— М-да… Зря я взялся за это дело, — прищюривается и смотрит в сторону. — Вы не заслуживаете того, чтобы я отстаивал ваши права. Бегите, конечно. Но знайте, от себя не убежишь, леди. И чтобы вызвать к себе уважение других, вам нужно начать, в первую очередь, уважать себя.

Я ошеломлённо раскрыла губы, совсем не ожидая подобной жестокости.

— Вы действительно вызываете жалость, и неудивительно, что ваши родственники вытирают об вас ноги и позволяют это делать другим.

— Довольно, господин законник. Хватит, — обрываю я, не сдерживая злых слёз, которые текут из моих глаза, они смешиваются с дождевой влагой на моём лице, теперь их можно не прятать.

Напряжённую тишину разбавил усилившийся ливень. Я дышу тяжело, чувствуя, как на мне мокнет одежда и неприятно прилипает к телу. Мне становится холодно.

— Я жду вас в машине, — говорит он и отступает.

— Не нужно, — мой голос дрожит, но я заставляю себя говорить, — я найду экипаж.

— Найдёте, — соглашается, стискивает зубы, его влажные от дождя скулы напрягаются, он закрывает на пару секунд глаза, — но в другой раз. Мы ещё не закончили, — морщится на дождь, разворачивается и идёт к автомобилю.

Сглатываю, борюсь с раздирающими на части сомнениями.

«— За что мне всё это, боже?! — отчаянно кричу, сдаюсь и плетусь за ним. — Одного разговора с отцом хватило, чтобы вся моя решимость разлетелась в пух и прах”

Мужчина открывает дверь, бросив на меня мрачный, заставляющий меня поторопиться взгляд.

Сажусь в салон, слышу, как по стеклу бьют капли усиливающегося дождя.

Законник усаживается рядом со мной и хлопает дверью авто. Фоэрт встряхивает рукой, сбрасывая влагу с рукава пиджака.

— Чёрт, — срывается с губ мужчины сдержанное ругательство.

— Не любите дождь? — зачем-то спрашиваю я.

Он поворачивает голову и внимательно скользит по моему лицу взглядом, от которого меня пробирает зябкая дрожь. Кан снимает с себя пиджак, накидывает на мои плечи.

Меня окутывает сильный запах дорогого парфюма.

— Что вы… не нужно, — пытаюсь возразить, но Кан стянул его на мне закутывая плотно, как маленького ребёнка, смотрю на него изумлённо и меня будто током пронизывает — его лицо так близко, что я вновь тону в безднах его пугающе чёрных глаз, и погружаюсь в туман от того, что его влажные от дождя губы находятся очень близко. От этого ощущения у меня перехватывает дыхание, а сердце бешено начинает колотится.

— Не хватало, чтобы вы заболели, — говорит он, не дав мне возможности возразить

— С-спасибо, — шепчу я, стукнув зубами, осторожно стягиваю пиджак на плечах.

— Скажите адрес куда вас нужно довезти.

— Уил-Вит шестьдесят четыре, это адрес госпожи Габоры Эдисон нашей няни. Сначала нужно забрать Кери, — зажмуриваюсь, зачем я это сделала. Нужно было отказаться сразу.

Кан повернул голову к водителю.

— Поехали.

Фоэрт Кан

Смотрит на меня огромными глазами. Губы раскрыты, такие сочные пухлые, так и соблазняют коснуться их. Стискиваю до скрежета эмали зубы, отстраняюсь и командую водителю:

— Поехали.

Машина тронулась и выехала на дорогу.

Смотрю отвлечённо на поток воды, льющийся по стёклам. На улице потемнело. Кажется опять надолго. Что за невезение! С мрачностью «созерцаю» развезённые слякотью дороги. Но создавшаяся тишина настораживает.

Бросаю косой взгляд на Ридвон. Сидит, притихла, стискивает пиджак в подрагивающих пальцах и жмётся к двери. Боится, что ли меня? Или никак не согреется? Глупая, зачем под ливень выбежала?!

Эти глаза огромные, полные слёз, и губы нежные блестят влажно… «— Чёрт, какого чёрта я вообще об этом думаю?»

«— И чего побежала, спрашивается? Будто бы не знала каков будет ответ её папаши. Который оказался настоящим…» — сдерживаюсь от грубого ругательства.

Теперь, когда раздражение утихло, мои слова, сказанные ей, казались немного грубыми. Как она ещё не разрыдалась передо мной. Но что мне было нужно сказать, чтобы её в чувства привести?! Пожалеть? По головке погладить?

Представляю это и усмехаюсь самому себе. Боюсь на утешение это мало бы походило, а меня в ещё лишний раз упрекнули бы в пошлых намерениях. Фыркаю, когда вспоминаю распалённый вид Ридвон возле публичного дома, этот стыдливый румянец на щеках. Расслабляюсь совсем.

— …Это случилось пять лет назад, — вдруг говорит она. — Наша помолвка с Тарсеном… Отец считал, что Таренс Вилсон, лучшая для меня партия, но за два дня до свадьбы… Я застукала его с любовницей… Он оскорбил меня, сказал, чтобы я молчала и смирилась… Забыла, что видела. Я знала, что отец не согласится с моим решением отказать Таренсу, что он будет злится, но я не думала, что он… отвернётся от меня, — прерывисто вздохнула. — Таренс посчитал себя оскорблённым, раздул скандал, вывернул правду наизнанку и обвинил меня в измене. Что это он… застал меня с другим… Мне пришлось уехать, потому что… стало невыносимо жить. Меня осуждали и презирали. Мне было не место в Эферфолде. Возможно, мне стоило бы так и сделать, послушать отца и подчиняться, а не идти наперекор родительской воли, ведь многие женщины так живут… И кажется их всё устраивает…, — губы дрогнули в горькой улыбке. — Вот он и решил проучить меня, наказать… Оставив меня ни с чем.