Каркуша видела, что с утра письмо все еще продолжало ходить по рукам. Не утихли и споры вокруг него. Фишкин требовал, чтобы письмо переписали и вставили туда фразу, что, если директор не примет никаких мер, класс будет писать жалобу в Департамент образования. Надыкто считал, что необходимо собрать еще подписи всех родителей. Но потом все угомонились, и решено было оставить все как есть и действовать по плану.

Каркуша по-прежнему не проявляла никакой активности, а на переменах старалась выйти из класса первой, чтобы никто не упрекнул ее в безразличии и пассивности. Глядя себе под ноги, она бесцельно бродила по школьному коридору, дожидаясь звонка.

После второго урока все сгрудились возле парты Наумлинской.

– Только не забудь сказать про Департамент образования, – давал последние наставления Фишкин. – А хочешь, я с тобой пойду? – неожиданно предложил он.

Но Наумлинская не успела ничего ответить. Все это время она судорожно рылась в своем рюкзаке. Наконец девушка подняла голову.

– А у меня его нет, – растерянно произнесла Ира.

– То есть как? – заорал Фишкин. – Вот растяпа! Вспомни, перед химией я тебе отдал конверт, и ты сунула его в карман рюкзака.

– Я помню, – сказала Наумлинская. – Но ты же видишь, его здесь нет! – В доказательство девушка протянула Фишкину рюкзак. – Можешь сам удостовериться!

– Без паники! Пусть каждый посмотрит у себя, – предложил Володя Надыкто.

Ребята послушно кинулись к своим партам и принялись перебирать содержимое сумок и рюкзаков.

– Давайте быстрей, блин! – крикнул Юрка Ермолаев. – А то перемена закончится.

– Андреева! – услышала Каркуша и обернулась. – Тебя что, это не касается? Чего сидишь, как изваяние? – скорчил недовольную мину Фишкин.

– С какой стати оно у меня окажется, если сегодня я даже не дотрагивалась до этого вашего письма? – ответила Каркуша и отвернулась.

– Нет, вы слышали! – Фишкин вскочил со стула. – «Этого вашего письма»! А тебя, значит, в Люстре все устраивает? Так, что ли, получается?

– Да чего ты к ней привязался? – заступилась было за Каркушу Люся Черепахина, но Фишкин не дал ей договорить.

– Стоп! Замрите все! – Он поднял вверх указательный палец и выбежал на середину класса. – Как же я мог забыть! Короче, ребсы, я все понял! Письмо у Андреевой!

– Ты чего, совсем спятил? – фыркнула Каркуша, даже не посмотрев в сторону Фишкина.

– Я еще подумал тогда, о чем это наша Андреева так мило воркует с Люстрой?! – не обратив внимания на Катин вопрос, продолжал Фишкин. Его глаза горели нездоровым блеском. – Ну, точно! Люстра ведь крикнула ей вслед: «Значит, завтра на литературе!» Ну что, врубаетесь?! – Он обвел глазами класс. В ответ не раздалось ни звука. – Вчера, после уроков, когда все разошлись по домам, Андреева побежала в учительскую. Я случайно ее там засек. А дальше вы уже знаете. Теперь понятно, почему она притаилась, делая вид, что ей все по барабану! Андреева решила заложить нас Люстре, понимаете? И сперла письмо! Я вам точно говорю. Ну что, сидишь пялишься на меня? – Фишкин злобно сверкнул на Каркушу глазами. – Доставай по-хорошему!

– Ребята… – Каркуша приподнялась. Она смотрела на Люсю Черепахину, считая ее самым разумным человеком в классе. – Он врет! Ни в какую учительскую я вчера не ходила и Люстру в глаза не видела. Это все вранье! Наглое и подлое! – Катя умышленно не смотрела на Фишкина.

– А вот мы сейчас и посмотрим, вранье это или нет…

С этими словами Фишкин схватил Каркушин рюкзак, раскрыл его и под прицелом множества глаз начал выкладывать на парту Катины учебники и тетради. В классе установилась гробовая тишина. Каркуша оцепенелым взглядом наблюдала за действиями Фишкина.

Опустошив рюкзак, он принялся методично перетряхивать учебники. Катя не успела ни о чем подумать, когда на ее стол упал белый конверт.

– Вот оно! – с видом победителя Фишкин схватил конверт, вытащил оттуда сложенный вдвое листок и поднял его у себя над головой. – Что я вам говорил?

– Я не делала этого! Я не знаю, как оно там оказалось! – Катя зачем-то попыталась отнять у Фишкина письмо, но тот ловко отдернул руку. – Ты мне его подбросил, сволочь!

– Фильмов про мафию насмотрелась? – криво ухмыльнулся Фишкин. – Люстра обо всем знает! Она ее предупредила, и сейчас, если бы я не сообразил, что к чему…

Фишкин не успел закончить фразу, потому что дверь открылась и в класс вплыла Ангелина Валентиновна.

– Так, сели все по местам! – строго скомандовала учительница.

– Так ведь перемена еще не закончилась, – попытался возразить Ермолаев.

Но Люстра даже не посмотрела в его сторону.

– Я не буду разбираться, чья эта идея написать на меня жалобу, – проговорила учительница таким ледяным голосом, что Катя невольно поежилась. У нее вообще была аллергия на голос Ангелины Валентиновны. – Я просто влеплю всему классу годовые двойки, и тогда посмотрим, помогут вам ваши жалобы или нет!

Каждое слово Люстры отдавалось у Кати в висках острой, почти нестерпимой болью. В ушах стоял звон. В какой-то момент девушке показалось, что лицо учительницы расплылось и превратилось в огромный малиновый шар. Шар слегка покачивался из стороны в сторону и медленно плыл к потолку. Люстра продолжала орать, требуя, чтобы ей предъявили письмо, но смысл ее слов не доходил до Катиного разума. На парте валялись разбросанные Фишкиным учебники и тетради. Медленно Катя начала собирать их. Потом она встала. Голова сильно закружилась. «Только бы не упасть», – подумала девушка и, ни слова не говоря, пошла к двери.

– Андреева! – окликнула ее Люстра. – Куда это ты собралась?

В эту секунду прозвенел звонок на урок. Так и не обернувшись, девушка толкнула дверь и покинула класс.

«Конечно, он все подстроил! – думала она, шагая по опустевшему коридору. Как только Катя закрыла за собой дверь, голова перестала кружиться, исчез и звон в ушах. Только боль в висках никак не унималась. – И Люстре про письмо рассказал Фишкин! Пошел после уроков в учительскую и заложил всех, а все поверили, что это сделала я… Люстра, конечно, пообещала, что не выдаст его… Оставалось только подбросить мне письмо. Неужели они поверили, что я могла так поступить? Конечно, поверили! Письмо-то оказалось в моем рюкзаке. Нет, я не должна была уходить. Теперь, даже если у кого-то и были сомнения на мой счет, решат, что потому я и ушла, что меня разоблачили! Какой кошмар! Как же я теперь буду учиться в этом классе? Да после этого в мою сторону даже никто и не посмотрит! И как я докажу, что ни в чем не виновата? Не призывать же Люстру в свидетели? Хотя стоп! Может, подойти к ней и рассказать, как все получилось. Осталось же в ней хоть что-то человеческое! Нет, все это бред! Люстра и слушать меня не станет… Потому что в этом случае ей нужно будет признаться, что это Фишкин рассказал ей про письмо, а не я. Нет, Люстра на такой подвиг не способна. А доносчиков она просто обожает и Фишкина ни за что не выдаст. Он теперь будет у нее в любимчиках ходить. Это уж как пить дать! Но неужели никто не заметил, как все ненатурально и фальшиво вышло? У Фишки же на лице было написано, что он это все подстроил. Подстроил, чтобы подставить меня. А получилось, что подставил всех. Но жажда мести – очень страшная вещь. Нет, у Фишки после того случая в «Бункере» точно башню снесло. Во всяком случае, своей цели он добился, и теперь весь класс будет меня презирать. Я больше не вернусь туда».