внутренних территорий. В частности, здесь не было сети водных путей, хоть сколько-нибудь сопоставимых с системой Огайо-Миссури-Миссисипи в США; не было и полезных ископаемых, которые могли бы пригодиться для индустриализации (как уголь и железо на североамериканском Западе). Только когда Бразилия проложила себе путь на мировой рынок кофе, появилось что-то похожее на фронтир аграрного развития. В середине 1830-х годов кофе впервые обогнал сахар в экспорте страны, и Бразилия стала ведущим мировым производителем. Но с технологиями того времени потребовалось всего одно поколение, чтобы наступило истощение почвы, и плантаторы были вынуждены двигаться дальше на запад. После отмены рабства в 1888 г. спрос на рабочую силу на плантациях привлек многих итальянцев в Бразилию, но условия жизни там были такими же неблагоприятными, как и в Аргентине, настолько ужасными, что в 1902 г. итальянское правительство запретило рекламу дальнейшей эмиграции. Властные структуры в Аргентине и Бразилии были схожи: латифундисты в первой соответствовали крупным кофейным плантаторам во второй. Ни в одной из этих стран не проводилась политика выделения или перераспределения земли в пользу мелких фермеров. Бразильская фронтейра была, по сути, страной монокультуры кофе, управляемой крупными предприятиями с рабами или без них; это не было местом, где могли бы сформироваться независимые пионеры (в понимании Фредерика Джексона Тернера ) и ориентированный на дом средний слой или утвердиться школа демократии под открытым небом. Как показал Джон Хемминг в трогательной трилогии, бразильские индейцы, попавшие до 1910 г. в каучуковый бизнес в Амазонии (а не, правда, в экономику кофе и сахара), даже не были защищены резервациями. Тропические леса, в отличие от закрытых Великих равнин, заселенных евроамериканцами в США, были открытой границей. Поэтому индейцы отступали все дальше и дальше в самые отдаленные районы, и к началу века их сопротивление колонизаторам было окончательно исчерпано.

Южная Африка

Отсутствие реального взаимодействия между пограничными процессами в Южной Америке и Южной Африке делает их точное совпадение во времени еще более поразительным. Последние индейские войны в Северной и Южной Америке проходили в 1870-1880-х годах, как раз в то время, когда завершалось завоевание белыми (британцами) внутренних районов Южной Африки. Для Южной Африки завершающим стал 1879 год, когда зулусы, важнейшая африканская контрдержава, потерпели военное поражение. Это была последняя война в череде войн между колониальными властями и африканскими армиями. Король зулусов Кетчвайо, спровоцированный невыполнимыми требованиями британцев, смог мобилизовать более 20 тыс. человек (цифра, совершенно недостижимая для североамериканских индейцев), но в итоге и ему пришлось склониться перед превосходящей мощью британцев. И сиу, и зулусы были значительными региональными державами, подчинившими и поставившими в зависимость своих коренных соседей, но они знали все о военной мощи белых за десятилетия контактов с ними. И те, и другие предпринимали лишь незначительные шаги по ассимиляции с захватчиками и принятию их образа жизни. И те, и другие имели сложные политические структуры и системы верований, которые оставались чуждыми европейцам и евроамериканцам и служили материалом для их пропаганды о невосприимчивости дикарей к разуму и цивилизации. К 1880 году в США, как и в колониальной Южной Африке, господство белых стало незыблемым.

Эти общие черты контрастируют с различиями в судьбе сиу и зулусов. Эти два народа не могли в равной степени противостоять экономическому давлению: сиу были кочевниками, охотившимися на бизонов, объединенными в группы, не имевшими ярко выраженной политической или военной иерархии и совершенно лишенными экономической роли на растущем внутреннем рынке США; зулусы были оседлыми и имели гораздо более сильную смешанную экономику, основанную на скотоводстве и земледелии, с централизованной монархией и социально интегрированной системой четко определенных возрастных групп. Поэтому, несмотря на военное поражение и оккупацию, разбить и деморализовать зулусов было не так просто, как сиу. Более того, Зулуленд не был маргинализирован в рамках широкой южноафриканской экономики, а превратился в резервуар дешевой рабочей силы. Таким образом, постепенная пролетаризация зулусов сыграла важную роль в разделении труда внутри страны.

Более ранние хронологии фронтира Южной Африки и Северной Америки также имеют поразительные параллели. Первые контакты между европейскими иммигрантами и коренным населением произошли в XVII веке, а 1830-е годы в обеих странах стали важным переломным моментом: в США - с началом политики депортации южных индейцев Эндрю Джексона, а в Южной Африке - с началом Великого похода буров. Особенностью Южной Африки было разделение внутри белого населения после захвата британцами мыса Доброй Надежды в 1806 году. С этого момента бурское население, восходящее к голландской иммиграции XVII века, существовало вместе с малочисленной британской общиной, которая была связана с богатой и могущественной имперской метрополией и принимала ключевые решения в Капской провинции.

Поначалу "трекберы", живущие исключительно за счет фермерства, были вынуждены передвигаться из-за нехватки земли. Затем в 1830-х годах из Лондона подул ветер эмансипации рабов, который нашел применение на мысе и стал центральным структурным элементом бурского общества. Британская политика юридического равенства рас показалась бурам неприемлемой. Но присутствие хорошо вооруженных африканских войск, особенно кхоса на востоке, означало, что для воловьих повозок первопроходцев было открыто только одно направление: в более слабо защищенный Хай-Вельд на севере. Буры извлекли выгоду из распада многих африканских общин, что само по себе стало результатом периода военных конфликтов между африканскими народами, получившего название "Мфекане". В период с 1816 по 1828 год молниеносное продвижение государства зулусов под руководством его военачальника Шаки привело к обезлюдению значительных территорий пастбищ, одновременно передав союзников белым поселенцам из антизулусского лагеря.

Великий поход" был успешным в военном и логистическом отношении маневром одной из этнических групп, боровшихся за земли в Южной Африке. Он стал завоевательной кампанией, первоначально носившей "частный" характер. Процесс образования государства последовал лишь позднее, как некий "побочный продукт" (Йорг Фиш) частного захвата земли, когда буры создали две собственные республики: Трансваальскую в 1852 году и Оранжевое свободное государство в 1854 году. Эти два образования были отделены от Капской колонии, но англичане официально признали их и оказывали определенное влияние на их экономическую жизнь. Таким образом, в Южной Африке XIX века не было единого государства, которое могло бы проводить общую "черную политику", аналогичную федеральной "индейской политике" в США. В военном отношении буры не имели центральной армии, которая могла бы оказать им поддержку. Будучи вооруженными поселенцами, они должны были сами решать свои проблемы и доказывать свою способность создать собственное государство. В Оранжевом свободном государстве им это удалось, но в Трансваале (который был временно аннексирован англичанами в 1877 г.) - гораздо хуже. В обоих случаях государственный аппарат был примитивным, финансовое положение неустойчивым, а интеграция