и замолк, тем самым дав понять, что слова ему давались тяжело.

Очень надеялся на то, что мы не угробим его по дороге. Всё-таки путь был не из лёгких: наступила сложная часть плана по вызволению Юрия, в которой его необходимо сначала мягко опустить на брезент, а затем так же мягко волочить до выхода. Это стало первым испытанием: подхватил его за подмышки, Лера — с предельной осторожностью держала ноги. Как итог, старичок не испытал дискомфорта (или не подал виду?), чем мы остались довольны. Излишки брезента отрезал ножом, чтобы не мешались под ногами. Вторым препятствием оказалась вентиляция, но тут нам удалось аккуратно протащить раненого головой вперед по небольшой шахте, где его на другой стороне встречал заранее перелезший и осторожно опустил на пол. Третьей преградой была комната (наспех проверив активность турели в которой и убедившись, что она действительно работала только на мутантов, мы облегченно вздохнули), усеянная трупами. Возникла необходимость разгрести хотя бы некоторое их количество из-за практической невозможности поднять подстреленного в ногу так высоко. Ко всему прочему, мы могли споткнуться, а этого допускать было нельзя. Среди хозяйственных товаров тут же в кладовке КПП отыскалась лопата (мне снова везет?), которой сумел расчистить дорогу к лестнице — финальному и самому сложному барьеру в нашем спасательном турне. После минуты обдумывания и обсуждений с полюбившейся мне девушкой, решили отдать все силы для транспортировки Юрия на себе, так как волочить его по лестнице было самым неверным и неочевидным решением в данной ситуации. Действовали мы вот так: схватил измучавшегося старика на брезенте под лопатки, а Лера держала на весу его искалеченную и здоровую ноги. Первые ступени проходили гладко и слаженно. Потом начал обливаться потом, а руки и ноги дрожали, сигнализируя об истощении запасов сил. Сорок ступенек очень долго не хотели заканчиваться до тех пор, пока приятный воздух открытого лесного пространства снова не ударил в нос и не придал энергии и уверенности в себе. Это был запах победы над собой, запах достижения цели, которую перед собой поставили и выполнили её с завидной быстротой и аккуратностью. Мы заслужили отдыха. Плюхнувшись усталыми телами на траву, мы с Лерой тяжело задышали и посмотрели на спасенного. Юрий Сергеевич в своей плотной одежде, несмотря на сравнительно теплую погоду, открыл глаза и улыбнулся за долгое время впервые.

— Спасибо, ребята, — по-доброму произнёс он мягким голосом и с благодарностью взглянул в наши усталые лица. — Вы в самом деле справились с возложенной задачей.

Этот взгляд был той самой наградой за все труды, он заставил расплываться в улыбке и чувствовать гордость, приносил успокоение душе и сводил на нет всю изнурённость от проделанного пути. Этот его взгляд, искренне признательный, подарил нам с девушкой ощущение счастья. Момент, когда мы были в сборе, в безопасности, друг с другом, вдали от проблем, которые оставили далеко позади и никогда не вернёмся за ними снова. Весьма горький и непростой опыт научил нас не идти слепо, а впредь соблюдать все меры предосторожности и ни за что не рисковать другими. Хочу вновь дать себе зарок не обрекать людей на погибель. Больше никогда.

Слёзки мужской радости потекли из глаз. Лера же уже давным-давно была с мокрым лицом и улыбалась во весь рот, а заметил это только тогда, когда ощутил влагу на своем плече.

Юрий ухмыльнулся и начал шарить по карманам куртки, пока не нашёл с приятно удивленным «вот ты где», свистульку. Прислонив её к своему бледному лицу, смышлёный старичок дунул в неё — вырвалась мелодия, очень похожая на пение лесных птиц. Мы удивлённо уставились на данное действие и молча вопрошали «Зачем это?».

— Научил свою собаку, Нэлли, реагировать на эту мелодию и прибегать ко мне, если мы далеко друг от друга. В деревне очень помогало искать её, когда она гуляла по соседним участкам и дворам.

С периодичностью примерно в минуту Юрий стоически и невозмутимо свистел, но рыжий лабрадор не появлялся, и мы заметно помрачнели. Вероятность того, что на свист могут собраться мутанты, присутствовала, но старался не подавать виду и верить в то, что турель тогда всех перебила. Вот бы в каждом таком заполненном этими чудиками месте была подобная турель, которая с ними разобралась — так и до счастливого конца недалеко! Минуте на десятой издали послышался лай и шелест кустарной листвы — вдалеке стала заметна золотистая, вся в грязной траве, собака, которая с высунутым языком спешила к нам и иногда лаяла. Вера в лучшее снова не подвела. Нэлли весьма бурно встретила своего хозяина и принялась топтаться по нему и тереться о лицо, на что Юрий постоянно говорил своей собаке:

— Хватит, глупышка, перестань, Нэлли, фу! Ни черта не понимает, проказница!

Подобные милования ненадолго перенесли меня в мир живых, способных радоваться пустякам, людей. Ощутил себя дома. И снова вернулся в начинающий сереть от вечерних сумерек лес, когда сухая женская рука взялась за предплечье и попросила жестом проследовать за ней. В эту же секунду хрипло и громко закашлял Юрий, обрывая этим самым мечты и мысли о спокойном времени.

— Лера, постой! — обратился к девушке и отстранился от неё. Присев на корточки рядом с брезентом, поинтересовался у Юрия:

— Как вы себя чувствуете?

В ответ только услышал стоны и продолжающийся кашель. Рыжая собака заскулила и обратила на меня свои грустные глаза, как будто бы снова что-то предчувствуя. Неужели он скоро умрёт? Обернувшись на Леру, заметил в ее глазах ту же мысль, то же предчувствие. Она понимающе смотрела на меня и осознавала, что так не может больше продолжаться.

— Ты ведь понимаешь, что он долго не протянет, и что с ним нужно, что-то делать? — сказала она, когда мы отошли от Юрия на некоторое расстояние, но могли ясно видеть его. В её грустном голосе понял, что сейчас она мне скажет то, о чем уже догадывался, и от этого на душе становилось очень больно. — Стоит прекратить муки Юрия Сергеевича.

Этих слов и ожидал от неё, но не думал, что спокойно перенесу как она произносит их вживую. Когда впервые встретил эту девушку, она была такой мягкой, кроткой, сомневающейся. Казалось, что она способна испугаться и умереть от чего угодно. Но за всё это время, похоже, её характер сильно изменился, что самолично наблюдал и отмечал. По её словам было ясно, что