ей должно быть шестьдесят семь, а не шестьдесят. Но это не слишком большая проблема, известно, что в документах подобного типа возраст в то время указывали весьма приблизительно, особенно среди простонародья. Податели деклараций сами не знали, когда именно появились на свет, если никто и нигде не удосужился это записать. Чтобы определить возраст, достаточно было взглянуть на знаки, оставленные временем на коже и на теле, сосчитав морщины и седые волосы, как считают годовые кольца на старом стволе.

Тем временем по документам флорентийского архива удалось восстановить все изменения состава семьи сера Пьеро, его жен, детей, включая и места их жительства: фундаментальный вклад, знакомящий нас с неизвестной доселе деталью, касающейся еще одного внебрачного сына сера Пьеро, Пьерфилиппо, родившегося, вероятно, еще до Леонардо и скончавшегося в 1516 году. Сравнивая кадастровые записи Винчи за 1451 и 1459 годы, составили также и список всех возможных Катерин, замужних и незамужних. Из них лишь одна предположительно могла быть определена как мать Леонардо: некая Катерина ди Антонио ди Камбио, девушка из семьи мелких землевладельцев, которой в 1452 году исполнилось всего четырнадцать.

Однако дальнейшие исследования выявили и другую Катерину: пятнадцатилетнюю сироту, дочь жалкого бедняка по имени Мео Липпи. После смерти отца она вместе с двухлетним братом перебралась жить к старой бабушке и двоюродному деду на ферму в Маттони, горстку древних строений по дороге в Лампореккьо, между Винчи и Кампо-Дзеппи, с виноградником, где до сих пор производят превосходное кьянти «Сан-Панталео» и красное вино, метко названное «Монна Катерина». Юная сирота из Маттони вполне могла стать легкой сексуальной добычей для молодого нотариуса из влиятельной местной семьи.

Признаюсь, я хотел, чтобы искомая Катерина оказалась именно ею, а мне не пришлось бы и дальше тратить силы на бесполезные поиски загадочных женщин. Все вернулось бы на круги своя, тем более что Маттони с этими его рядами виноградных лоз под ярким солнцем выглядит так красочно и жизнерадостно… И потом, каждый, кто связан с Кампо-Дзеппи, с домами Бути и Аккаттабриги, знает: чтобы заманить эту Катерину замуж, нужно было всего лишь обрядить ее в белое да увести за живую изгородь из бирючины на границе между фермами…

Жаль только, что к Леонардо пятнадцатилетняя сирота никакого отношения не имеет. Катерина ди Мео Липпи вышла замуж вовсе не за Аккаттабригу, а за Таддео ди Доменико ди Симоне Телли, соседа Липпи и еще одного землевладельца из Маттони. Он, считай, уже и так стоял у Катерины под окнами, даже через изгородь перелезать не пришлось. Сюжет куда более банальный, зато он, по крайней мере, освобождает бедного сера Пьеро от посмертного клеветнического обвинения в изнасиловании и педофилии, возможно, усугубленного привилегированным положением опекуна и нотариуса.

Между тем уже более десяти лет в определенных кругах ходила совсем другая версия: что Катерина, которую не удалось отыскать в посемейных списках Винчи и его окрестностей, не просто пришлая, но и вовсе рабыня.

Эта последняя догадка Ренцо Чьянки, так и оставшаяся в черновиках, была опубликована лишь посмертно, в 2008 году, в форме конспекта. Нюх чистокровной гончей вел Чьянки по следу загадочной детали в кадастровой декларации дедушки Антонио за 1458 год, записи о наследстве, завещанном его сыну серу Пьеро неким Ванни ди Никколо ди сер Ванни, человеком дурной репутации, запятнанной ростовщичеством, передавшим молодому нотариусу право пользования на свой дом по виа Гибеллина во Флоренции, тот самый, куда Пьеро переедет в 1480 году и где в 1504 году умрет. Странно, однако, что после смерти Ванни, случившейся 24 октября 1451 года, нотариус не смог сразу вступить в права наследования, поскольку, как добавляет Антонио в декларации 1458 года (написанной, напомним, рукой Пьеро), домом под предлогом незаконного приобретения имущества завладел благочестивый архиепископ Антонино. Он воспрепятствовал передаче, и ничего из этого не вышло, все было растрачено и уничтожено.

Итак, Чьянки удалось раскопать завещание Ванни, составленное сером Филиппо ди Кристофано 19 сентября 1449 года со всеми дополнениями в пользу сера Пьеро, добавленными им самим 29 ноября, и он приступил к реконструкции запутанной истории взаимоотношений между Пьеро и старым Ванни. Среди множества распоряжений поразительнее всего имущество, завещанное жене Аньоле, дабы Катерина, рабыня упомянутого завещателя, оставалась в службе и послушании у монны Аньолы, его жены, на все время своей жизни. Могла ли эта самая рабыня Катерина, встреченная Пьеро в доме Ванни, стать матерью Леонардо, впоследствии освобожденной и вышедшей замуж за Аккаттабригу?

Катерина следит за мной. Забавно, должно быть, наблюдать эту мою погоню сквозь множество ее собственных образов, таких разных, девчонок и девушек-подростков, крестьянок и трактирной прислуги, сирот или даже рабынь; но она снова ускользает, словно Анджелика. Может, из желания немного подшутить над ней или над всеми теми рыцарями, что преследуют ее по замку Атланта, не сознавая, что гонятся за собственным отражением, я сажусь за старое фортепиано и начинаю наигрывать одну вещь, всего несколько тактов оперы, действие которой разворачивается в стране, еще более далекой, чем та, откуда она родом: «Но мой секрет сокрыт во мне, им мое имя не узнать, о нет!» Что ж, имя мы знаем, но на этом, увы, практически все.

Она любит поступать наперекор. Бежишь за ней – ускользает, не ищешь, не зовешь – приходит сама, и ты вдруг обнаруживаешь ее прямо перед собой, когда меньше всего этого ожидаешь, вот как совсем недавно, перед очередным столетием со дня смерти Леонардо, надвигавшимся жутко и неумолимо. С каким удовольствием я бы снова взялся за его биографию, написанную лет двадцать назад, дополнил бы ее, пересказал получше… И непременно углубился бы еще в один аспект, меня всегда очаровывавший: взаимоотношения Леонардо с книгами и миром письменной культуры, не написанную пока историю человека, которого обычно считают homo sanza lettere. Поиски начинаются заново, но теперь их направляет мечта: увидеть библиотеку Леонардо, пролистать страницы его книг, как это делал он сам. Понемногу устраиваются виртуальные и «живые» выставки: Стэнфорд, Флоренция, Рим, Берлин. Но главное: можно вернуться в библиотеки и архивы, перепроверить известные документы и рукописи, поискать новые.

Однажды, будучи в Государственном архиве Флоренции, я обнаружил в фонде религиозных объединений, запрещенных французским правительством, папку с документами семьи Кастеллани. Глубже погружаться в изучение памятных книжек стоит не только ради поиска аналогий их стилю и композиции в рукописях Леонардо, но и ради драгоценных сведений о книгах и чтении во Флоренции середины XV века. С этой точки зрения фигура рыцаря Франческо ди Маттео Кастеллани – одна из самых интересных: ученый и