в насмешке поджав левую Влад. Придерживаясь все того же тихого, но и как вовсе же и не неэмоционального голоса. Пластая же еще между делом и свою мяту по воздуху, стараясь и ей высвободить только нужное из всей же той бури напротив. — Думаю… малышка-Софишка… сама скажет и расскажет тебе об этом… поболее. Хотя… к чему еще и теория, когда есть… и уже… практика, да?

— Ты вновь… и сам же первым… нарываешься…

— А ты палишься! Но я же тебе сам за и об этом и первым ничего не говорю… — в тон же его шипению и в унисон ответил рыжий, оскалившись от ощущения хвойного сахара на языке и легкой смолы с ее же маслянистостью в гортани — по тонкому льду же уже оба ходят. — Что? Все не можешь понять и принять моих намерений? Так, может, уже и на Софии и Жене понятней станет! Вот… как ты думаешь… что бы он первым делом сделал, узнай он: что Роза делает с ней и как нагло прет против договоренности, повторяя себя же саму из прошлого?

— Он бы… нарушил сам эту самую же договоренность и…

— …убил бы ее! Верно? — И янтарные глаза Влада тут же засветились явным же и одобрением, будто бы и поглощая, но на деле же и обмениваясь светом с блестящей синевой вдумчивости и осознанности напротив. — Пусть и не сразу же, конечно. Выдав ей еще… и перед этим же… все как на духу. Где она и вообще же еще посмела… и осмелилась же сама… так и после же еще всего… выдать же это… да так еще и Софии! А там, может даже еще и в двойном, а то и тройном экземпляре… Ну… так… на всякий… и пожарный же… случай. Про запас! Но и за все же ведь ее и сразу… За плохое… И еще раз плохое… И еще раз… И еще… И… вот только потом бы ее и убил… так или иначе. Не простил бы все это и себе же… да и в собственных же глазах сестры… и в первую же очередь… просто! Ведь и как верно сказал же и чуть ранее сам Ксандер: «пусть мы все и равны, но ему же самому и уже мы никакая не ровня». Он же… ровнее и перед нами же всеми… как… брат. Да и на нас же всех не так полагался… как и полагается же до сих пор… тот же и сам Сергей… согласись! И пусть, да, как и все же из нас, он знает о некоторых нюансах невозможности нахождения с ней и чуть же ранее… как и раньше… как и мотнуть же время вспять… Но. Верно же! Ведь и тут же, и при обратном бы, он попал бы сразу и в небытие. Где уже и не так же важно — за убийство или нарушение срока… А допустила бы уже это и сама же София в отношении его? Простила бы так же и себе же в ответ? Нет! И ведь по всем же таким и не вопросам всегда: нет. Как и с Полиной и… их семьей. Как и с… нами. Да и со всеми! Ну, может, только… кроме Розы. Опять же! Но и мы же здесь и сейчас — не о ней… И вот как ты снова думаешь: «допустил бы я подобное, но уже и с тобой, будучи на месте Софии?». Не беря и в расчет то мое… вранье-утаивание или привод тебя в себя экстерном… Такая ведь себе была идея… уже и я же соглашусь и согласен. Но думал, будет лучше… А вышло же все: как-то и… хуже. Хотелось же как лучше, а получилось… Но хотя бы ведь и не убил — и то ведь хорошо! Ни я тебя, ни ты меня… А это значит… могло бы быть и еще хуже! Но и благо же опять же, теперь и я же сам здесь… И кто начал — тот все и закончит… Как ты же сам уже и говорил… Как ты и хотел же, желал… и хочешь и желаешь же до сих пор этого, собственно. И пусть и не в те же уже, правда, и сроки… Но и хоть… в какие-то уже! И уже ведь опять же, зато и со мной. Где и я же уже не трус. Не боюсь. И уколюсь…

— Думаешь… я бы ее… и как он же сам… и Розу… убил?

— Ну и не Софию же… — развел руками по сторонам рыжий и тихо рассмеялся, про себя же еще и отмечая, как меняется и вовсе же почти что и стихает ветер. А заодно и как легче и свободнее стало дышать — озоном. Подумать же только, на сухую, ведь и без дождя, а такая красота — в симбиозе с его же влажной землей и травами в кулечке. И ведь они ближе же, чем кажется и кажутся себе же все равно: что вдвоем, да что и втроем. — Я что, по-твоему, полный дебил, чтобы подобные же да и не буквально и убийственные же шутки… про нее… и при тебе же самом-живом… шутить?! Не умеешь читать между строк — не берись… Но и скажи же только сразу об этом и мне… или с ней… расшифруем!

— Влад! — Одернул его гневным шепотом Егор и сам же невесело усмехнулся тому, как тяжело ругаться на пониженных-то тонах. А ведь это почти что и так же, как и плакать лежа на спине, больше ведь и наоборот — смеясь от щекочущей влаги-то в ушах.

— И хотел бы я сказать, что «не думаю, а знаю», но… Я ведь и не думаю и не знаю! Как и не думал же и не знал. Просто сделал все, что мог… чтобы этого только… ну никак… не произошло. И даже, а и тем более, если это где-то и еще только лишь планировалось! Хотя бы и потому что еще кое-что о тебе могу… и пусть и не на десятки-сотни вперед, как и ты обо мне или о ком бы то ни было… на пару-тройку-то шагов смекнуть: насколько сильно тебя… и твоя же все сокрытая эмоциональность… может разнести — только дай ей прикурить и лишний повод. Хороший или плохой… Главное, что: повод! Одна же всего лишь да и будь какая-то, но и все же ведь искра и… взрыв! — И тут же дернувшись руками, как