Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А на лице её только упрямое нежелание останавливаться. И решимость идти вперёд, невзирая ни на какие раны и причиняемую ими боль.
Хотя она и просто стояла-то с трудом.
Эмия отлично видел, как дрожали от натуги её ноги.
— Пожалуйста, оставьте нас одних, — обратился он к сдерживающему Эльзу Симону и замершему с бинтами в руках Уолли.
На тележке рядом с последним также покоились антисептики, мазь от ожогов, ещё больше бинтов и пластырей, медицинские инструменты и таз с чистой водой на нижней полке. Всё для оказания первой помощи, пока Эльзой не могли заняться настоящие врачи и целители.
— Это… — неуверенно заговорил Уолли.
— Идём, Уолли, — оборвал его Симон, отпустив подуспокоившуюся Эльзу. — Эмия о ней позаботится.
— Да, но… — начал было протестовать Уолли, но Симон снова не дал ему договорить.
— Идём, — повторил он, проходя мимо Эмии в коридор.
Уолли ещё бросил несколько сомневающихся взглядов на Эмию и Эльзу, после чего, обронив: «Идём, так идём», — тоже переступил порог палаты и закрыл за собой дверь.
Эмия с Эльзой остались наедине.
— Садись, — указал Эмия на больничную койку, а сам взял стоящий рядом стул.
Эльза потратила на колебания три секунды, вслед за чем, ничего не говоря, послушно села. Хоть по ней и было ясно видно, что сказать она хотела многое. Очень многое. Наверняка, это касалось и разворачивающихся в городе событий, и отсутствия Эмии, и его внешнего вида (из-за стремительного бега по лесным зарослям одежда на нём изрядно подпортилась), и ещё много чего ещё. Но то ли что-то такое было в его тоне, то ли в том, как он смотрел на неё, но противиться его слову Эльза не стала.
За что Эмия был благодарен.
Он поставил стул напротив неё, сел на него и подтянул к себе тележку с медицинскими принадлежностями.
— Дай правую руку, — попросил он, попутно смывая в тазе насевшую на ладонях грязь.
— Послушай, я знаю, что ты хочешь сказать, — протянув плохо забинтованную руку, заговорила Эльза. — Но, Эмия, у нас сейчас нет…
— Мои родители погибли в пожаре, когда мне было семь лет, — перебил её Эмия, начав осторожно разматывать пропитавшийся кровью и оттого местами прилипший к коже бинт. — Это был очень большой пожар. Сотни убитых. И ещё большее число пострадавших. Все, кого я знал, погибли в тот день, — ровным голосом вещал Эмия под ничего не понимающим взглядом Эльзы. — Весь мой мир погиб.
Сняв бинт полностью, Эмия чуть поморщился от увиденного, но не стал терять время и промыл всё специальным раствором. А затем потянулся рукой к мази от ожогов. Большую часть повреждений составляли именно они, поэтому с них Эмия и решил начать.
— Но я выжил, — продолжил рассказывать он о своём прошлом. — Меня спас маг. Грязный, весь в пыли и саже, и с кучей ожогов. Почти, как ты сейчас, — добавил Эмия с мимолётной улыбкой, обрабатывая руку Эльзы. — Взяв меня за руку, он рыдал от счастья и благодарил меня за то, что я всё ещё был жив. Что он смог спасти хоть кого-то в этом пекле. Никогда не забуду выражение его лица в тот миг.
— Эмия, я не… — попыталась что-то сказать Эльза, но Эмия ей такой возможности не дал.
— Вскоре после этого он усыновил меня. Взял совершенно чужого ребёнка в свой дом и даже научил магии. И рассказал мне о своей мечте. С самого детства он желал стать Защитником Справедливости.
Уста Эмии продолжали говорить с Эльзой, а руки его продолжали заботиться о её ранах. Но разум его уже был далеко от неё. Очень далеко.
— Тот, кто не принесёт вреда ни одному человеку. Тот, кто не отступит перед лицом самой ужасной катастрофы. Тот, кто может спасти всех, — неспешно перечислил Эмия. — Он так и не смог стать этим Защитником Справедливости. Он не смог спасти всех и очень сожалел об этом. Поэтому незадолго до его смерти, я пообещал, что стану Защитником Справедливости вместо него. Я восхищался этим человеком. Был благодарен ему. И озвученная им мечта мне показалась воистину прекрасной. Долго думать не пришлось, — издал Эмия короткий смешок, переходя от ожогов к рваным ранам и порезам. — Мы прожили вместе всего два года. А через пять лет после его смерти я в первый раз оказался на войне. Войне между магами.
Закончив обрабатывать повреждения на правой руке Эльзы, Эмия взял чистые бинты и принялся бережно всё забинтовывать.
— Неся в душе мечту и идеалы своего приёмного отца, я вступил в эту войну и сумел выйти из неё победителем. Конечно, большей частью эта победа была заслугой моих союзников, а не моей, но я всё же выиграл. Я отстоял те принципы, в которые верил, и ещё больше убедился в их истинности. «Я могу стать героем. Я могу стать Защитником Справедливости». Именно такие мысли тогда всецело завладели мной. И под их влиянием я отправился искать новые поля сражений. Новые средоточия людских страданий, где бы я мог помочь. Где бы я мог всех спасти.
Эмия грустно и тяжело вздохнул, и, подняв глаза на Эльзу, обнаружил на её лице зарождающееся понимание. Она начала осознавать, к чему он вообще начал вести рассказ о своём прошлом. И почему начал делать это именно сейчас.
— Но реальность оказалась не такой, как мне представлялось, — вновь опустил Эмия взгляд на её израненную руку. — Я просто не хотел видеть страдания людей. По крайней мере, тех, которые были в моей досягаемости. И досягаемость эта расширилась сразу после того, как я спас одного. После спасения одного, я спас десятерых. После спасения десятерых я спас сотню. А скольких я спас после той сотни? — озвучил Эмия вопрос, получить ответ на который было не у кого. Да и не за чем. — Но конца этому не было. Перед моим взором нескончаемо возникали новые конфликты. Бесконечно. А платой за бесконечное спасение стала бесконечная смерть.
Эмия затянул и закрепил бинт, перейдя затем к левой руке и начав всю процедуру заново.
— Да и разве могло быть иначе? Благо одних — это всегда несчастье для других. Это очевидно. Число посадочных мест ограничено. Этих счастливых мест всегда меньше, чем людей, желающих их занять. Спасти всех невозможно. Кем-то приходится жертвовать. И, чтобы свести потери к минимуму, я бросал тех, кто был уже обречён. Либо же, — рука Эмии чуть дёрнулась, — как можно скорее их ликвидировал. Скольких бы я
