Борьба в наши дни

Пострадали и институты семьи и брака. Традиционных представлений, по которым пара начинает жить вместе лишь после брака, а сам брак заключается навечно, не признают уже ни более широкая культура, ни даже те, кто относит себя к христианской Церкви. Общая культура отказалась от традиционной идеи брака задолго до того, как та оказалась в «осаде» однополых интересов. Семьи с одним родителем (каждая пятая) и работающие женщины (не менее 40 % от общего числа рабочих) еще больше ослабляют стабильность дома и семьи.

А утром 11 сентября 2001 года американцы столкнулись с радикальным терроризмом – и поняли, что религия, и даже религиозный фанатизм, будет формировать политический ландшафт в обозримом будущем. Два авиалайнера, заправленные реактивным топливом, врезались в две башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Террористы не сумели снести здания в 1993 году, но на этот раз им удалось. Третий самолет влетел в Пентагон, и пассажиры схватились с угонщиками, прежде чем четвертый самолет, предназначенный для Белого дома, упал на юго-западе Пенсильвании. Почти вся Америка видела, как на их глазах рухнули башни Торгового центра.

Спустя несколько дней Джордж Буш объявил войну террористам, и после формирования коалиции, в которую вошли в основном западные страны, президент – менее чем через год – отправил войска в Афганистан, где террористы-талибы нашли себе приют и полигон. При содействии ключевых афганских полевых командиров коалиция, возглавляемая Америкой, за несколько месяцев свергла талибов и лишила их власти. Усама бен Ладен, лидер самых страшных джихадистов, был позже найден и расстрелян, но успел вдохновить на новые атаки на «неверных».

Через несколько месяцев в Кабуле, столице Афганистана, появилось новое правительство. Вскоре в войне против террора коалиция вторглась в Ирак, убежище других джихадистов, и свергла Саддама Хусейна. Однако война в Ираке, гораздо более обширной и сильной стране, оказалась намного сложнее, чем афганский конфликт.

Сегодня христиане в арабском мире страдают. В 1900 году Ближний Восток и Северная Африка были на 15 % христианскими; сто лет спустя эта доля снизилась до 5 %. Некогда арабских христиан было много, сейчас их меньше: их заставляют отречься от веры, изгоняют, убивают. Возможно, столь же важно то, что есть и мусульмане, живущие на Западе с миссионерскими и даже воинственными целями. Христиане должны учитывать угрозу, которую таит для них радикальный ислам и в арабском, и в западном мире. И им, уже как верующим, грозит еще большая опасность: оказаться неверными Христу – если мусульмане не увидят, как любовь Христа проявляется в открытом свидетельстве о Нем и в заботе о ближних.

Мы непрестанно получаем свидетельства о том, что мусульмане обращаются в христианскую веру. Их стремление открыться Евангелию неизмеримо. Порой они даже видят Иисуса во снах – это поразительно благая весть для евангеликов в арабском мире. Подпольные церкви все так же упорствуют, христиане желают служить и жить среди мусульман, и это придает сил тем, кто исповедует веру в Христа в тех краях. Эти христиане, призванные жить в арабском мире – одни из самых великих защитников миссионерства.

Помимо того, что Церковь знает о мусульманских радикалах и о том, как те опасны, ее еще и призвали встречать новую волну иммигрантов. Закон об иммиграции и гражданстве 1965 года, он же закон Харта-Целлера, был частью гражданских прав и поощрял иммиграцию из Азии, Ближнего Востока и Африки. Разнообразие рас увеличила и нелегальная иммиграция из Южной и Центральной Америки. Церковь содействовала прогрессу в расовом вопросе, но евангелики во многом поддерживали расовую сегрегацию и разделение по экономическому положению. Раса и статус идут рука об руку: англиканские церкви, более великодушные и открытые, охотнее примут семью чернокожих, если те согласятся жить по ценностям Запада.

Пока миссии расцветали по всему земному шару, западные христиане столкнулись с другой проблемой. Деноминациям и миссионерским организациям евангеликов урезали бюджет. Евангелики спрашивали: что делать миссиям? Решать гуманитарные проблемы? Или все-таки спасать души? И до какой степени миссионерам позволено навязывать иностранцам свои культурные предрассудки? Обширный контакт с мировыми религиями тоже заставил поумерить пыл. Разнообразие народов и стран, ислам, глобализация технологий – все это добавляет проблем. Такое чувство, что проявлять миссионерское рвение за океаном было легче, – а когда благодаря технологиям мир «сузился» и все стали ближе друг к другу, все стало только сложней.

Поражение или воссоздание?

Так кончилось ли христианство на Западе? Кажется, считать так преждевременно. Как минимум оно сохранит свое влияние. У него есть деньги, есть школы. Научные степени, получаемые на Западе, все еще очень ценны на «глобальном Юге». Оценить все в полной мере сложно, и все-таки ряд наблюдений может помочь. Культура становится все более светской и враждебной к вере. Христиане, ищущие «христианский мир» (христианскую страну с неразрывным союзом государства и Церкви), будут разочарованы. Вера, скорее всего, станет маргинальной, а христиан будут преследовать. Пасторов обвинят в разжигании ненависти, христианские школы утратят финансирование из бюджета – это кажется почти неизбежным. Основные деноминации ослабеют, хотя и по-разному, в зависимости от того, насколько они сумеют адаптироваться к культурным нормам; иные, возможно, инстинктивно вернутся к великой церковной традиции и заново откроют для себя Евангелие (у такого подхода есть даже свое название: постлиберализм).