несколько кусков комбайна отлетели от удара и срикошетили, пролетев мимо Оуэна, прежде чем он услышал стон Итана Кобба.

– Лейтенант? Вы в порядке?

Кобб ответил не сразу, а когда ответил, его голос едва скрывал боль:

– Да, не волнуйся, ищи…

Комбайн врезался в стену с такой силой, что несколько лампочек упали и разбились вокруг Оуэна.

– Эко… сейчас вломятся!

Итан суетился, опрокидывая железные пластины, наугад колотя по разным кнопкам и рычагам.

Оуэн не мог не смотреть на выход, опасаясь увидеть, как в двери показываются монстры.

Он положил руку на поясную сумку. Не может и речи быть о том, чтобы сдаться…

Внезапно мальчик подпрыгнул от волнения:

– Лейтенант! Я знаю! Я знаю!

Он расстегнул сумку и достал одну из зажигательных бомб, которые они сделали с приятелями сразу после школы, в тот полдень в среду. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

– Отойдите в сторону! – сказал он, щелкая зажигалкой, о которой тоже совсем забыл.

Фитиль бомбы затрещал, и Оуэн изо всех сил бросил ее перед собой. Бомба взорвалась о бетонную колонну, и бензин воспламенился, осветив помещение склада, которое оказалось больше, чем они думали.

В свете огня он заметил странное темное пятно на животе и боку лейтенанта Кобба.

– Чёрт, вы ранены!

На этот раз от удара комбайна – или, по крайней мере, того, что от него осталось, – задрожала стена, и с потолка обрушились куски штукатурки и пыли. Итан с Оуэном накрыли головы руками.

Еще пара ударов, и Эко проломят стену будки.

Итан взял зажигалку из рук мальчика.

– Сколько у тебя еще бомб?

– Две.

– Что мы будем делать? – спросил Оуэн дрожащим голосом.

– Я думал, тут есть рубильник или что-то вроде того… Смотри везде, надо найти что-то похожее.

Таран ударил еще раз, и трещины расширились, в бетоне появились стальные стержни. Следующий удар будет последним. Но от комбайна уже мало что осталось, не сильно-то и ударишь.

Запах дизельного топлива наполнил ноздри Оуэна.

– Лейтенант, кажется, у комбайна пробит бак… Бензин течет!

Жидкость вытекала на землю через отверстие и постепенно приближалась к пылающему столбу. Если он загорится, последний выход будет перекрыт.

Бежать теперь означало броситься в пасть монстра и потерять всякую надежду.

Они сгорят заживо.

Итан остановился перед столом с рукояткой, несколькими рычагами и элементами управления, которые он не мог разглядеть, несмотря на включенную зажигалку.

Что-то снаружи отнесло обломки от машины, и сильный холод охватил весь ангар.

Оуэн сделал шаг назад.

Запах испорченного мяса заставил его поморщиться.

– О нет, – прошептал мальчик.

Итан оторвался от консоли и покачал головой:

– У нас нет выбора.

Он взорвал последнюю бензиновую бомбу, и тут же вспыхнуло пламя.

От входа повеяло ледяным холодом.

В дверном отверстии показалась абсолютно черная тень.

– Он… Он входит… – пробормотал Оуэн.

Последовала серия щелчков, и редкие диоды один за другим погасли.

Гул проводов прекратился.

Затем воздух внутри задрожал, как будто это была вода, и волна хлынула в сердцевину трансформатора. Оуэн с Итаном повалились на землю, задыхаясь.

Последовавший за этим ужасный скрип был похож одновременно на звук скручиваемого огромного листа металла и на чудовищный вопль раненого гигантского существа.

Затем тень перед зданием растаяла и исчезла.

Оуэн стоял на четвереньках, обливаясь потом, и пытался отдышаться.

Неужели все кончилось? Он не мог поверить. Вот так? Без взрыва или последнего яростного удара?

Если только это не ловушка…

Он увидел, как бензин из комбайна растекся почти до самого столба огня.

Итан схватил Оуэна и толкнул к выходу.

– Уходим! Быстро!

Оуэн хотел возразить, что твари только этого и ждут, подстерегают снаружи, но оказался на улице прежде, чем успел произнести хоть слово.

Северное сияние озаряло весь небесный свод, пока они перешагивали через обломки комбайна, на которых, показалось Оуэну, алела свежая кровь. Его сердце сжалось.

Внутри будки послышался сухой свист, и бензин загорелся.

В ту же секунду послышались голоса. Отдаленный хор голосов, которые летели к порталу, прощаясь со своим призрачным существованием. Длинная болезненная жалоба, почти человеческая. Эко слетались отовсюду по повелительному зову, каждую тень выпивала ненасытная глотка небытия.

Все заняло не больше нескольких секунд.

Затем прогремел взрыв, от которого дрогнула земля. Итана и Оуэна швырнуло на землю.

Тишина. Длинная. Бесконечная.

Послышались первые робкие звуки пробуждающихся насекомых и ночных животных. Которые осмелились занять свое место.

Мертвецы вернулись в свои ледяные могилы.

83

Пропахший йодом ветер качал бесчисленные ветви деревьев в Мэхинган Фолз. Тихий порыв коснулся зданий и робко поднял американский флаг перед ратушей. Он скользнул по крыше, на которой валялась брошеная одежда и разряженный портативный глушитель.

На Мейн-стрит этот ветерок нашел в канаве перевернутую кепку «Ред Сокс», поиграл с ней в первых лучах рассвета, прежде чем осторожно оставить ее на прежнем месте.

Он гладил окна, которые не были разбиты, и терся о них, как кошка, зовущая своих хозяев.

За стеклами появились лица, растерянные, испуганные. Но мало кто отваживался выйти.

Он гремел канатами о мачты парусников на пристани.

На нескольких улицах он резко разметал кучи мусора, вырвавшегося из машин с открытыми дверями, из сараев и гаражей или прямо из разбитых домов. В большинстве домов стояла тишина, и он скользил по комнатам, не обращая внимания на фрагменты человеческих тел, разбросанные по полу, коврам и обоям.

На Салем-авеню он забавлялся, петляя между дубами, которые тянулись вдоль всего бульвара до въезда в город. Там он на мгновение замедлился, играя с запутанными светлыми волосами, а затем прильнул к рубашке, чтобы послушать убаюкивающий трепет сердца. Женского сердца, повторявшего грустную песню. Но живого.

Оливия держала за руку Чада и Кори, Зоуи спала у нее за спиной, а Адам шел за ними чуть поодаль, сонный, в полной прострации.

Подойдя к Ферме, Оливия сказала мальчикам подальше обойти старый джип. Она увидела торчащие ноги Роя и при виде разорванной лодыжки уже не питала иллюзий.

Итан Кобб сидел во внутреннем дворике позади дома, прислонившись к фасаду, с окровавленной повязкой на животе. Он был в ярости.

Оуэн вышел из гостиной и бросился на Оливию, снова и снова обнимая ее. Оливии не требовалось объяснений. Она поняла.

Она закрыла глаза и беззвучно заплакала.

Эпилог

Июньское солнце светило в окна нью-йоркской квартиры на Парк-авеню. Сквозь тройное стекло был почти не слышен шум машин и гул улицы, в гостиной было тихо и свежо. Под решеткой кондиционера развевался вымпел цветов частной школы, расположенной в соседнем здании.

Дверь яростно захлопнулась,