— Если это часть Игры, — сказал Вогт, — то это слишком жестоко.

— Я нашла яблоки. Возьми, — сказала Наёмница и протянула их ему все сразу.

***

Вечером снова начался дождь — благословение, избавление от Восьмерки. Трава, едва успевшая просохнуть, опять стала мокрой и скользкой. В кошмаре Наёмницы трава тоже была скользкой — от крови, сначала принадлежащей только ей, а затем смешавшейся с чужой.

Она посмотрела на свои руки — тонкие, слабые. Детские руки. Этого уже хватило, чтобы превратить сон в кошмар. Менее всего ей хотелось вернуться в то время, когда она не была взрослой и сильной. Ведь быть ребенком — это значит быть беззащитным.

Она казалась себе очень маленькой здесь, среди этих наполовину обвалившихся стен, ощущая острые камни, впивающиеся в спину. Она слышала свое хриплое дыхание, биение своего сердца, свои беспомощные всхлипывания, которые она пыталась приглушить, закрывая рот ладонями. Затем она осознала, что эти руки — уже не ее. Они были шершавыми и большими.

Она закрыла глаза, открыла их. Нестерпимая тяжесть обрушилась на нее, и она закричала от боли, задыхаясь.

***

— Проснись, это сон! — Вогт тряс ее за плечи.

Перед глазами Наёмницы все еще горели алые пятна. Она не могла остановится и выла, как бы глупо это ни выглядело. Шел дождь. Его капли стучали по листьям. До бродяг долетали лишь отдельные капли.

— Что тебе приснилось? — спросил Вогт, когда Наёмница немного успокоилась.

Она помотала головой.

— Не хочу вспоминать. Хочу забыть. Уже забыла.

— Однажды тебе придется вспомнить все, — устало возразил Вогт. — Иначе тебе никогда не стать целой.

— Зачем мне стать целой?

— Чтобы вернуть себе себя и жить по-настоящему, — сонно пробормотал Вогт и, прижавшись к ней, заснул.

Наёмница не отодвинулась, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Ровное успокаивающее тепло Вогта заставляло алые всполохи, все еще реющие в темноте, блекнуть.

***

Оборвав яблоки (не без разрешения), они завернули их в плащ, и теперь Вогт нес куль под мышкой. Стояло прохладное раннее утро, от реки тянуло сыростью. Хоть зубы бродяг не стучали, но вся их кожа покрылась мурашками. Как бы там ни было, они продолжали путь, разговорами отвлекая себя от уныния.

— Когда-то давно, разбирая книги в монастырской библиотеке — заботиться о них было моей обязанностью, — я нашел старый свиток. Он был в плохом состоянии, очень ветхий, буквы расплылись, словно свиток побывал в воде. Некоторые слова едва читались. Реставрация свитка не представлялась возможной, поэтому я занялся копированием, — рассказывал Вогт. — Я провел много дней разбирая слова, превратившиеся в чернильные пятна, но сведения, содержащиеся в свитке, стоили любых усилий. Манускрипт был озаглавлен «Книга Кристальных Вод» и написан устаревшим языком, на особом наречии, характерном для озёрников.

Наёмнице никогда не доводилось слышать об озёрниках.

— Это кто еще такие?

— Так называли небольшое сообщество, некогда проживавшее у западной границы Нарвулы. Защищенные от распрей густыми лесами и цепочкой гор, озёрники наслаждались миром и покоем. В их местности было много-много озер, прекрасных, как капля росы в цветке, с такой прозрачной чистой водой, что даже в пасмурную погоду дно просматривалось с берега. Озёрники питались главным образом рыбой и, говорят, легко доживали до сотни лет. Они почитали природных духов, среди которых главенствующую роль занимал дух воды.

— А, очередные блаженные? Как вы в своем монастыре?

— Если тебе так будет понятнее… К сожалению — или к счастью, тот, кто написал «Книгу Кристальных Вод», не дожил до того ужасного дня, когда озёрникам пришлось навсегда покинуть их прекрасную долину, — Вогт помрачнел. — Одинокий отряд таки сумел преодолеть леса и горы. В долине эти люди проявили всю свою порочность. У них не было уважения ни к духам, ни к людям. Когда озёрники попытались прогнать грубых чужаков, те начали убивать их. Глядя, как кровь расходится мутью в воде, которая когда-то была прозрачнее солнечного луча, озёрники оплакали омраченное божество и навсегда оставили долину озер, чтобы рассеяться по опасным просторам Нарвулы, смешавшись с остальным населением страны.

— Рядовая история, — пожала плечами Наёмница. — И?

— В свитке утверждалось, что когда-то весь мир представлял собой одно большое озеро. Все живое, что существует сейчас, зародилось в воде и поэтому не может быть полностью отделенным от нее.

— Не спорю, — сказала Наёмница. — В жаркие дни это ощущаешь особенно остро.

— В манускрипте воду называют веществом веществ.

— Это очередное бессмысленное выражение из разряда «лишь бы звучало по-умному»?

— Нет. Это означает, что вода является первоосновой.

— А, — Наёмница махнула рукой. — Теперь все сразу прояснилось.

— Вода необыкновенно изменчива. В обычном состоянии она жидкая и способна растворять другие вещества. Замерзнув, она становится твердой. Она может подниматься в небо в виде пара, оседать туманом или же падать снегом. Ничто другое не способно к таким превращениям. Кроме того, вода вездесуща, являясь частью практически всего живого. В «Книге Кристальных Вод» среди прочего говорилось о той способности воды, которую автор свитка называл «памятью».

— Память воды? И что же она помнит?

— Все, — невозмутимо ответил Вогт. — Ей все известно.

Одна вероятность, что кому-то или чему-то может быть все о ней известно, вызывала у Наёмницы острое чувство паранойи.

— В «Книге Вод» утверждалось, что еще до нашего рождения вода окружает и защищает нас в чреве матери. Нас омывают водой после рождения, и вода запоминает наш первый страх. Достаточно вздохнуть и выдохнуть — и мельчайшие капли воды, покинувшие наше тело вместе с выдохом, перемешаются с крошечными, невидимыми глазу капельками, рассеянными в воздухе, передав им то, что узнали. Рано или поздно воде становится доступно каждое наше воспоминание. Вода помнит, сколько раз она смывала грязь с наших тел, а сколько раз — кровь, и кровь, проливаемую самим человеком, она отличит от чужой.

— Звучит как ахинея.

— Кто знает, может быть, в их верованиях была доля правды.

— Вода, — назидательно произнесла Наёмница, — это просто вода.

— А все же что-то есть в этих идеях… — задумчиво пробормотал Вогт. — Ведь пугает же по какой-то причине вода тех, восьмерых. Очень жаль, что «Книга Кристальных Вод» осталась незавершенной. Возможно, автор сумел бы как-то обосновать свои воззрения.

— Почему он не закончил?

— О, там есть короткая приписка чужой рукой… Автор погиб. Он утонул.

Наёмница не удержалась от ухмылки.

— Вот что случается с теми, кто слишком много знал.

Большие глаза Вогта были наивнее глаз ребенка.

— Я не думаю, что вода сделала это нарочно, — объяснил он со всей серьезностью. — Просто она не может спасти того, кто заплыл слишком далеко.

— Вогт, ты уверен, что мы не заплыли слишком далеко?