был очень тяжелым. Особенно досталось недавно прибывшим из России уланам Серпуховского полка, лошади которых, непривычные к местному климату, пришли в полное изнурение.

Куда практичней были неказистые, но выносливые степные казачьи кони!

Остановить главные силы Кавказского корпуса персы даже не пытались, ограничиваясь только слежением издали.

Наконец, перед нашими войсками оказалась никем не защищаемая Нахичевань – один из древнейших городов Армении, где, по преданию, обосновался выживший после потопа Ной со своим семейством. В Нахичевань Паскевич вступил без боя.

Первым в город вошел Нижегородский драгунский полк под командой сибарита и остроумца Николая Раевского (сына героя 1812 года и друга Пушкина). Ординарцем при нем – двадцатилетний брат поэта – юнкер Лев Пушкин.

Вскоре с изъявлением покорности в Нахичевань потянулись жители соседних горных отрогов.

Но занятие Нахичевани вопроса занятия всей провинции не решало, так как в нескольких верстах к югу на Араксе стояла хорошо укрепленная крепость Аббас‑Абад. И, судя по всему, сдаваться не собиралась. К Аббас-Абаду и направился русский корпус.

* * *

28 июня полковник Николай Муравьев, с двумя казачьими сотнями, провел рекогносцировку Аббас‑Абада, сняв на план неприятельские укрепления. Персы было начали перестрелку и даже попытались атаковать маленький отряд, но все обошлось. Затем подошли главные силы и началась осада крепости. Как и в предыдущих осадах, Паскевич предложил коменданту крепости Махмет‑Эмин‑хану почетную капитуляцию. Как и другие коменданты, Махмет‑Эмин‑хан ответил отказом.

Сердар Махмет‑Эмин‑хан не просто комендант, а один из важных персидских вельмож, женатый на дочери шаха и сестре Аббаса‑Мирзы. Именно поэтому принц и доверил ему крепость своего имени.

Узнав об отказе, Паскевич только пожал плечами:

– Чего хорохориться, все равно нашим будет!

Снова отличился Пущин, очень толково расставивший осадные батареи. Расчувствовавшийся Паскевич признался ему:

– За заслуги достоин ты полковничьего чина, но вернуть тебе даже эполеты прапорщика я не в силах! Потому, чтобы не смущать старших по чину, снимай с мундира солдатские погоны и ходи без оных!

Отныне Пущина Паскевич держал всегда рядом с собой, советуясь во всем, что касалось инженерных дел. Ставшего ненужным бестолкового инженера-генерала Трузсона он вернул в Грузию, чтобы строил дороги…

Когда батареи были расставлены и укреплены, началась планомерная бомбардировка.

4 июля казачий атаман Иловайский, прикрывавший осадный корпус со стороны Аракса, сообщил, что к Аббас‑Абаду движется на выручку сам Аббас‑Мирза со всей 40‑тысячной армией. На самом деле, с собой принц взял лишь конницу, оставив пехоту в резерве на подготовленных позициях. Так ему посоветовали английские инструкторы. План был прост – заманить Паскевича отступающей конницей на эти позиции и там разгромить.

Паскевич, не решаясь взять ответственность на себя, собрал военный совет, который большинством голосов решил – оставить под Аббас‑Абадом три батальона, а с остальными атаковать неприятеля.

Пущин немедленно начал строить в трех верстах выше лагеря плавучий мост через Аракс. Но течение было столь стремительным, что с этим пришлось повозиться. Наконец, Пущин собрал с окрестных духанов винные бурдюки, велел надуть их кузнечными мехами и подвязать под деревянный настил. Теперь этот мост уже не сносило течением, и он не уходил под воду.

Мост не был еще готов, когда Иловайский с двумя казачьими полками переправился вплавь, чтобы выманить персов на заречную равнину и выяснить их силы. Едва казаки переправились – были атакованы персидской конницей. Атаку Иловайский отбил, но запросил помощи. На это Паскевич двинул через реку кавалерийский отряд Бенкендорфа и конную артиллерию.

«Странно было видеть, – рассказывал участник событий, – как конная артиллерия шла вплавь через реку: лошади плыли, а орудия катились на своих лафетах по дну Аракса, так что на поверхности воды видны были только одни их правила». Следом за артиллерией вплавь переправились драгуны и уланы.

Появление конной артиллерии отрезвило персов. И они стали уходить от соприкосновения с отрядом Бенкендорфа. Когда же из одного ущелья неожиданно нас атаковала масса вражеской конницы, командир Нижегородского полка, полковник Раевский, бросил в атаку своих драгун, которые атаковали так стремительно, что персы бежали. Тем временем Бенкендорф выстроил свой отряд в боевой порядок

А по мосту уже спешила пехота. Впереди батальонов скакал сам Паскевич. Едва перейдя мост, наши стали строиться, так как персы атаковали непрерывно. Паскевич отбивался контратаками драгун и улан, и огнем артиллерии, понемногу продвигаясь в сторону кишащих кавалерией противника ущелий.

«Когда ядра и гранаты вытеснили персиян из ущелий, и драгуны пустились в атаку, – рассказывал впоследствии командир артиллерийской батареи, – то угорелые кизилбаши целой стаей бросились ко мне на батарею. Я успел перезарядить орудия картечью и ждал, чтобы неприятельская конница нанеслась на ту точку, куда наведены были дула моих пушек. При виде быстро несущейся кавалерии, все, по обыкновению, закричали: «Артиллерия, стреляй! Стреляй!» Некоторые в досаде даже прискакали ко мне на батарею, но я, «как упрямый хохол», настоял на своем. Зато как все были восхищены, когда я открыл картечный огонь и большая часть персиян полетела, как пешки».

Затем наши атаковали и обратили персов в бегство. Вдогонку бросились эскадроны нижегородских драгун, беспощадно вырубая бегущих. Вскоре вся лощина покрылась мертвыми телами.

Вернувшись, Раевский доложил:

– Ваше превосходительство! Преследуя неприятеля, я убедился, что у него только конница, а пехота отсутствует.

Затем к ногам Паскевичу он театрально бросил личное знамя персидского принца:

– А это подарок нижегородских драгун!

– Что ж, это лучший из когда-либо полученных мной подарков! – снисходительно улыбнулся тот, затем разглядев надпись на фарси, подозвал стоявшего поодаль Грибоедова: – Александр Сергеевич! Переведи, что там написано.

Грибоедов поправил очки:

– Надпись гласит, что сие знамя победное!

– Не обманул Аббас, – расхохотался Раевский. – Все именно так и вышло!

Рядом с Раевским неотступно верный ординарец юнкер Лев Пушкин, еще не остывший от горячки конного боя.

– Бить в барабаны общее наступление! – распорядился Паскевич.

Наступление продолжилось. Все последующие отчаянные попытки Аббаса-Мирзы контратаковать неизменно отбивались с большими потерями для персов. Когда же их затем неожиданно вновь атаковали драгуны, уланы и казаки, противник не выдержал и окончательно бежал.

Потери персов в тот день составили до полутысячи убитых и несколько сотен пленных, в числе которых было несколько ханов и оруженосцев принца. Наши потери составили три офицера и тридцать восемь солдат. В донесении императору Паскевич особо выделил доблесть нижегородцев, представив полковника Раевского и поручика Левковича (убившего персидского байрактара и захватившего знамя) к Георгиевским крестам.

Так закончилось славное для русского оружия Джеванбулакское сражение.

От пленных Паскевич узнал о приготовленной ему англичанами ловушке в теснинах Каразиадина, где его поджидала персидская пехота и артиллерия, возглавляемая англичанами. Но заманить на пушки русских не получилось, так как кавалерия была разбита вдребезги.