глубине души что-то к тебе осталось. Нечто очень сильное. То, что мне не удалось выжечь своей ненавистью до конца. Но ты и сам понимаешь - есть вещи, которые невозможно забыть. Простить их – тоже нереально, Боря. И это как раз наш с тобой случай. Я никогда не прощу тебя!

- Никогда не говори никогда! – возразил он, почти нежно. – Как знать, что ждет нас завтра? Быть может, я сделаю все, чтобы вымолить твое прощение?

- Не тешь себя напрасно. Это исключено.

- Почему? Любой человек достоин второго шанса!

- Только не… о-о-о-х-х-х! Что ты… Боже!

- Ш-ш-ш!

- Твою мать, Черчесов! Я неясно выразилась? Руки убери!

- Не уберу! – хриплый полу стон. – Ненавидь, сколько влезет. Я это заслужил. Ну а ты, моя сладкая девочка, заслужила море… удовольствия!

И снова громкие поцелуи. И снова сдержанные стоны. Похоже, невзирая на вышеупомянутую пропасть между ними, страсть все же накрыла их обоих с головой. Осознав это, Лиза вспыхнула от кончиков пальцев, до кончиков волос. Покраснев до состояния вареного рака, стремглав выскочила из дома, не забыв прихватить с собой лекарство для бабули. Смущенно протягивая ей стакан, она громко оповестила присутствующих:

- Дядя сказал, чтобы в дом никто больше не заходил, пока он сам не выйдет!

- И правильно, - поддержала ее бабушка. – Пусть поговорят уже, по душам. Человеческий век, он короток. Сколько ж можно им дурью-то маяться?

- Истину глаголешь, Валентина Степановна! – согласился Аркадий Михайлович. – Жизнь у нас всего одна. И размениваться по мелочам глупо.

Бабуля кивнула, о чем-то призадумавшись. Бокал дрогнул у нее в руке.

Затем, окинув взглядом присутствующих, она слезно произнесла:

- Простите уж меня, ребятушки, дуру старую! Дочь мне строго наказала, чтобы я шкатулку Боре всучила, если с ней что-то случится. А если передавать будет уже некому, то послание заветное для Лизы сохранить. По-хорошему, еще на похоронах Марины нужно было вам довериться. Но я не смогла. Так боязно за внучку стало, что не дай Бог никому. Она ж единственная кровиночка у меня осталась. Брата я похоронила. Мужа похоронила. Потом и дочечку-красавицу на погост проводила. Навлекать беду еще и на Лизу было страшно. Вот и прятала я все. В тайне. А глядишь, поступи я правильно, и открой правду, и у вас жизнь иначе сложилась бы!

- Не кори себя, Валентина Степановна! – беззлобно отозвался Макар. – Как сложилась, так и сложилась. Чего уж теперь локти-то кусать?

Повисла долгая пауза. А Лиза вдруг припомнила кое-что:

- Ба, а ты что в доме деда Мити делала? Ты же оттуда пришла?

Она кивнула, допивая свое лекарство:

- Так ведь, Матвея проведывала. Жалко паренька. Не ест ничего, не спит толком. Не разговаривает ни с кем. Сидит в тишине, и в одну точку смотрит.

Глава 85

Не смотря на предостерегающий возглас Дмитрия, Лиза ринулась к дому деда Мити еще до того, как бабуля успела закончить фразу. В голове не укладывалось, как она вообще умудрилась забыть о существовании Верещагина. Дима настиг ее в несколько шагов, и схватил за локоть.

- Нет! – прогромыхал, разворачивая к себе лицом. – Одна ты не пойдешь. Он сейчас малость не в себе. А ты та, кого его брат заслонил собой, как живым щитом. Неизвестно, как он отреагирует на твое появление. Рисковать нельзя!

- Перестань, – отозвалась она мягко. – Он не причинит мне вреда.

- Это еще почему?

- Ты знаешь… почему!

Похомов нахмурился, раздраженно дернув подбородком.

- Хорошо. Идем вместе.

- Нет! – твердо произнесла Лиза. - Ты действуешь на него, как красная тряпка на быка. Пожалуйста, умоляю, доверься мне! А я возьму с собой Андрея.

Услышав свое имя, Гордеев с готовностью материализовался за их спинами.

Дмитрию оставалось лишь нехотя согласиться. Он остался, а Лиза с Андреем довольно быстро добрались до соседского дома. Прежде чем войти внутрь, она предусмотрительно попросила друга, остаться на крыльце. Сама же, шустро перешагнула через порог. Дом встретил ее зловещей тишиной, и затхлым воздухом. Ее легкие размеренные шаги отдавались характерным скрипом в половицах. Исследуя комнату за комнатой, Лиза двигалась дальше, ибо те были пусты. И вот, распахнув дверь самой дальней спальни, она наконец обнаружила Матвея. По пояс раздетый и жутко обросший, он неподвижно сидел в кресле-качалке и пустым взглядом смотрел в окно.

Рядом с ним стояла пепельница, полная окурков. И вообще, в помещении было сильно накурено. А потому, недолго думая, девушка приблизилась к вышеупомянутому окну, откинула шторы, и настежь распахнула створки. Отлично. Дышать определенно стало легче. Однако на ее появление мужчина никак не отреагировал. Тогда, собрав в кулак все свое мужество, Лиза приблизилась к нему вплотную и мягко коснулась плеча, позвав по имени:

- Матвей?

- Да, моя хорошая? – отозвался он. Причем, скорее машинально.

А после, встрепенувшись, стремительно вскочил на ноги.

- Лиза? – пробормотал пугающей интонацией.

- Д-да? – лишь усилием воли она заставляла себя, оставаться на месте.

- Ты… вернулась? Цела? Не пострадала от лап этих ублюдков?

- Нет. Я в порядке.

- Хорошо.

- Угу!

- Зачем пришла?

- Поговорить.

- О чем? – огрызнулся он ядовито. – О том, как твой муженек не разрешил мне пойти с Даней? Или о том, как он же не дал мне отомстить его убийце?

- Матвей…

- Я должен был прикрывать брата! – яростный рев. – Либо идти вместо него! У Дани гораздо меньше опыта. Он… он… его больше нет! И я не знаю, как…

Поддавшись порыву, Лиза обняла мужчину, вынуждая тем самым умолкнуть. Сдерживая слезы, прижалась щекой к его груди, и тихо прошелестела:

- Мне так жаль, Матвей! Так бесконечно жаль! Но… я ведь была там. И могу с уверенностью сказать – ты не смог бы изменить ситуацию, хоть тебе и кажется иначе. Все произошло слишком внезапно. Даня вовсе не растерялся. Он среагировал достаточно быстро. Только противник оказался хитрее, кровожаднее, и превосходил нас по численности. Не вини в этом ни себя, ни Диму. Тут, похоже, вмешалась судьба. А Данечка был лучшим из людей. Он как лев защищал меня до последнего своего вдоха. Ты должен гордиться им!

В повисшей тишине прозвучало еле слышно:

- Я горжусь. Я всегда им горжусь. То есть… гордился.

Верещагин замолчал. Зажмурился. Его тело пронзила крупная дрожь.

Стало ясно – он