– Ваше величество! Не извольте беспокоиться! Лорд Фарелл уже у целителей! Лорда Бастельеро вызвали, он тоже там. Не извольте беспокоиться, ваше величество!..

Он говорил что-то еще, но Аластор, как ни пытался вслушаться, не мог. Слова уплывали, ускользали от него, стертые вернувшейся ледяной тоской. Аластор закрыл глаза, потянулся куда-то и заорал изо всех сил, понимая, что из горла не вылетает ни одного звука, но крик его при этом слышен немыслимо далеко. Невозможно далеко для обычного человека:

– Фарелли! Лучано! Не смей умирать, Паскуда! Я тебя не отпускаю, слышишь?! Лу, ты мне клялся! Ты не можешь уйти! Не смей!

– Лу, милый! – зачастил рядом знакомый голос. Аластор не видел Айлин, но откуда-то знал, что она стоит, опираясь на комод в собственной комнате, закусив губу от старания дозваться, пробиться через эту же густую серую пелену. – Не уходи, пожалуйста! Держись, ты ведь можешь! Ты справишься, Лу! Не уходи! Ты нам нужен, слышишь? Держись! Иди назад, Фортунато! Возвращайся, Лу!

– Возвращайся! – крикнули они вдвоем, и что-то дрогнуло в непроглядной серой мгле, изменилось, соединило их троих, и Аластор вцепился в это ощущение, как вцепился когда-то в самого Лучано, выволакивая из реки.

Упрямо, понимая, что лучше сдохнет сам, чем отпустит. Через боль и слабость, через всю эту непонятную тоску, Баргот ее дери, да плевать на нее! От тоски не помирают, а Паскуду он вытащит и сам прибьет за такие фокусы! За то, что напугал их с Айлин. Точно прибьет! А потом заставит жить еще много-много лет, чтобы не думал бросить их, свалить в одиночку, разбить целое, которым они стали… Баргота ему под одеяло, а не Сады! Подождет Претемнейшая, все у нее будем, но только не сегодня, только не Лу!..

…Странная серая тропа стелилась ему под ноги с такой готовностью, словно упрашивала – ну иди же! Скорее! Тебе туда, в непроглядную даль, что прячется за глыбами плотного тумана. Они закрывают тропу с обеих сторон, не давая разглядеть ничего вокруг, но тропа приведет куда нужно, ты только сделай по ней шаг!

Лучано шагнул, завороженно глядя, как под ногами серая мгла, не похожая ни на камень, ни на золу, ни на сухую землю, вспыхивает серебром. Словно подтверждает, что он все делает верно. А теперь еще шаг! И еще! Умница…

«Идиотто! – вспыхнуло в мыслях, разом оттеснив блаженное теплое чувство, что уж теперь-то все будет хорошо, все правильно будет… – Какое хорошо и правильно?! Ты же умер!»

– Эй… – попытался сказать Лучано, растерянно оглядываясь по сторонам и понимая, что не может отличить верх от низа, а левую сторону от правой.

Нет, под ногами вроде бы утоптанная земля, а над головой – низкое небо, мглистое, затянутое тучами, через которые не пробьется ни один луч. И правую руку с левой он не перепутает, уж настолько смерть ему соображение не отбила. Но все это какое-то непонятное, ненастоящее. Так и кажется, что если перевернуться и встать на руки, чтобы небо оказалось под ногами, то ровным счетом ничего не изменится. А право или лево – какая разница, если по сторонам никого не видно и не слышно?

– Ну и тоска… Эй, кто-нибудь?!

Тот же голос рассудка, что напомнил о случившемся, вкрадчиво поинтересовался, а зачем, ему, собственно, этот «кто-нибудь» нужен? Вроде бы как раз наоборот! Конечно, если ты умер, тебя должен встретить Провожатый и отвести в Сады Претемной, но…

– Но мне туда не надо, – пробормотал Лучано, снова пытаясь оглядеться. – А куда надо? Вот незадача…

А надо ему найти Айлин! Только как это сделать?!

Пытаясь собраться с мыслями, он оглядел себя и даже ущипнул пальцами правой руки кожу на левой. Получилось, но тоже как-то странно – ни боли, ни прочих ощущений, да и пальцы, кажется, частично прошли через плоть. Потянулся за шпильками – и обнаружил, что они на месте, крепко держатся в волосах, но… не вынимаются, будто слились в одно целое с его головой.

– Я умер… – повторил сам себе Лучано, удивляясь, что не испытывает ни страха, ни отчаяния, только легкую неприятную досаду. Мысли, ощущения, чувства – все это казалось приглушенным, как во сне. – Что ж, я ведь знал, что так и будет, м? Жалко, что рано, столько не успел. И мастер – как он без меня? Айлин с Альсом, Лионель и Фелиппе, моя служба… Дом построить не успел, а еще подарки в комнате – кому они теперь достанутся? А Перлюрен решит, что я его бросил… Ох, какие глупости в голову лезут!

Он встряхнул головой, будто пытаясь избавиться от этих самых глупостей, и волосы не разлетелись, как всегда, пушистыми прядями, а остались неподвижными… Мелочь, но от нее Лучано впервые стало страшно. Вот это и есть смерть?! Когда ты больше никогда не изменишься, что бы ни делал? И уже не будет ни любви, ни ненависти? Он помнил, что любит Айлин и Аластора, что ненавидит королеву и опасается грандмастера Тино, однако все это было таким… неважным.

– Ну уж нет! – громко сказал Лучано, чтобы услышать собственный голос, но туман вокруг и это украл, приглушив звук. – Я – это все еще я! Живой или мертвый, но я знаю, чего хочу! Э-э-эй! Господа Провожатые! Или кто-нибудь еще! Я здесь! Идти с вами я не собираюсь, но можно вам пару вопросов задать, благородные синьоры?

Почему он обратился к Провожатым именно так, Лучано сам не знал, но вежливость еще никому никогда не повредила, м? Вот наоборот – сколько угодно.

Серая мгла вокруг отозвалась безмолвием, таким плотным, что если бы Лучано мог испугаться, непременно это сделал бы. Что, если он так и застрянет в этой туманной невидали на целую вечность? Пожалуй, времени здесь нет так же, как всего остального, зато с ума сойти можно запросто!

– Ладно… – проговорил он упрямо. – Если никто не хочет меня встретить, сам этим займусь. Но куда идти? Если впереди – Сады Претемнейшей, то не попробовать ли вернуться? Со всем почтением к моей Госпоже, вдруг получится?

Он оглянулся, но плотный туман сомкнулся стеной, ясно показывая, что дороги назад нет.

– Ясно… – вздохнул Лучано. Точнее, попытался, но обнаружил, что дышать не получается.

Просто нет необходимости, и даже непонятно, как раньше он это делал. И этот пустяк, который уже ни на что не влиял, оказался почему-то последней каплей.

– Ну, ладно же, – процедил Лучано и решительно зашагал по единственному пути, который ему остался, то есть вперед.

Словно обрадовавшись его решению, тропа вспыхнула сильнее, будто каждый шаг выбивал из нее тысячи крошечных серебряных искр. Удивительно красиво и пугающе тревожно… Поворот, еще один… Новые и новые глыбы тумана вокруг, а может, и старые, потому что в какой-то момент ему показалось, что тропа петляет, возвращается, кружит на месте. И никаких ориентиров! Отметина, которую он попытался сделать на сверкающем серебре тропы, тут же затянулась, перстень, который Лучано хотел бросить на тропу, слился с пальцем воедино, с волос не удалось сдернуть шнурок, а с пояса – снять пряжку.

Шаг, еще один, следующий…