Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или шанс все-таки есть? Борта в середине корабля возвышаются над водой всего на шесть футов. Можно найти способ взобраться на борт...
И, если повезет, убить одного или двух, пока шум схватки не поднимет на ноги остальных. Бессмысленно. Раньше детям водяного удалось одолеть весь экипаж, но в тот раз у моряков не было ничего опаснее ножей, да и никто из них особенно не желал сражаться. К тому же, едва удалось справиться с Олувом, началась просто драка, а не битва насмерть.
А теперь не было и Кеннина.
Выставив из воды только лицо, Тауно лежал на поверхности и ждал.
Наконец он расслышал звук шагов. Часовой на мачте — темная тень на фоне звезд — крикнул:
— Ну-ну, ты уже так по нас соскучилась?
— Не забывай, что ты на посту, — отозвался голос Ингеборг, но — какой усталый и безразличный! — Знай я, что шкипер повесит тебя за уход с поста, я стиснула бы зубы и ублажила тебя, но вряд ли мне настолько повезет. Так учти, я вышла из этого свинарника в трюме лишь глотнуть свежего воздуха. Но позабыла, что и на палубе полно свиней.
— Попридержи язык, девка! Сама знаешь, мы не можем рисковать и оставлять тебя живым свидетелем, но убить тебя есть множество способов.
— И если ты слишком обнаглеешь, мы еще подумаем, оставлять ли тебе жизнь до последней ночи в море, — продолжил моряк у левого борта. — С этим золотом я смогу купить больше девок, чем мне по силам справиться. Так что — какое мне дело до Ингеборг-Трески?
— Верно, и вообще пора ее освежить, — поддакнул моряк на мачте и начал мочиться на нее.
Ингеборг с плачем убежала на полуют. Вслед ей понесся грубый хохот.
Тауно на минуту замер, потом бесшумно нырнул и добрался под водой до руля.
Руль оброс острыми ракушками и скользкими водорослями. Тауно стал подниматься, еще медленнее и осторожнее, чем когда разведывал логово спрута. Из-за кривизны борта румпель находился в восьми футах над водой, в углублении под верхней палубой. Тауно обеими руками ухватился за его стержень, изогнул тело и просунул пальцы ног между стержнем и корпусом. Одним плавным движением, не обращая внимания на впившуюся в руки бронзу, он взобрался по кронштейну румпеля, ухватился за край борта и подтянулся, положив на борт подбородок.
— Что это там? — крикнул моряк с палубы.
Тауно замер. Звук стекающих с него в море капель был не громче плеска волн о холодный борт.
— Да так, то ли дельфин, то ли еще что, — отозвался другой. — Клянусь бородой Христа, я буду только рад смыться из этих проклятых вод!
— А что ты первым делом сделаешь, сойдя на берег?
Трое моряков принялись болтать, щедро отпуская грубые остроты. Тауно отыскал Ингеборг. Она затаила дыхание, заметив его силуэт на фоне серебристо-темного неба, и замерла с колотящимся от волнения сердцем.
Тауно увлек ее за собой в темноту под полуютом, но даже в минуту опасности не мог не ощутить округлую крепость ее тела, теплый аромат кожи и волосы, что щекотали его губы, приблизившиеся к ее уху.
— Что делается на корабле? — прошептал Тауно. — Нильс жив?
— До утра. — Она не смогла ему ответить с той же твердостью, с какой произнесла бы эти слова Эйджан, окажись та на ее месте. Но все же сумела овладеть своими чувствами. — Ты ведь знаешь, они связали нас обоих и заткнули нам рты. Меня они на время оставили в живых — слышал? Если бы Нильс мог им на что-нибудь сгодиться, они не пошли бы на такую подлость. Но он, конечно, и сейчас лежит связанный. Они прямо при нем принялись решать, что с ним делать, и в копне концов согласились, что веселее всего будет повесить его утром на нок-рее. — Ее ногти впились ему в руку. — Не будь я христианкой, с какой радостью я бросилась бы в море!
Он не понял смысла ее слов.
— Не надо. Я не могу тебе помочь, и если не по другим причинам, то от холода ты наверняка погибнешь... Дай мне подумать... Ага!
— Что ты придумала?
По ее интонации он понял, что она не хочет напрасных надежд.
— Сможешь шепнуть несколько слов Нильсу?
— Разве что когда его выведут на казнь. Они наверняка притащат меня посмотреть.
— Тогда... если сможешь сделать так, чтобы тебя никто не услышал, передай ему, пусть воспрянет духом и приготовится сражаться. — Тауно на минуту задумался. — Нужно будет отвлечь их внимание от воды. Когда они уже соберутся надеть петлю на шею Нильса, пусть он начнет изо всех сил сопротивляться. И ты тоже — бросайся на них, царапай, кусай, пинай, кричи что есть мочи.
— Ты думаешь, что... ты и в самом деле веришь... Я сделаю все, что смогу. Господь милосерден, раз он... позволит мне умереть рядом с тобой!
— Только не это! Не рискуй собой! Если на тебя набросятся с ножом — уклонись, умоляй о пощаде, И укройся, чтобы не пострадать в схватке. Мне не нужен твой труп, Ингеборг, мне нужна ты.
— Тауно, Тауно! — Ее губы стали искать губы юноши.
— Я должен уйти, — прошептал он ей в ухо. — До завтра.
Он вернулся в море с той же осторожностью, с какой покинул его. Мокрое тело Тауно промочило ее одежду насквозь, и Ингеборг решила, что лучше всего будет остаться под полуютом, пока одежда не высохнет. Уснуть она все равно бы не смогла. Она встала на колени.
— Слава Господу Всевышнему, — произнесла она, запинаясь. — Слава Тебе, Пресвятая Дева, в милости Твоей... Ты ведь женщина, Ты поймешь... ведь с Тобой рядом Господь...
— Эй, ты! — крикнул моряк. — Кончай этот треп. Что, в монашки подалась?
— Хочешь, я стану твоим божественным женихом? — осклабился моряк с мачты.
Голос Ингеборг смолк, но душа ее не могла успокоиться. Вскоре часовые позабыли о ней. Вокруг корабля закружили десятка два дельфинов. В ночных сумерках за их спинами виднелся пенный след, хотя двигались они поразительно бесшумно, выставив над водой похожие на острие оружия плавники.
Моряки вызвали из каюты Ранильда; тот нахмурился и подергал себя за бороду.
— Не нравится мне это, — пробормотал он. — Клянусь х... святого