Коррупция, мошенничество, махинации, патронаж, манипулирование общественным мнением становятся неотъемлемой чертой президентских выборов и политической жизни США. Утвердившаяся рыночная экономика таким образом коррелирует свой тип в политике. Поэт Уолт Уитмен справедливо критиковал боссизм и коррупцию, партийные закулисные интриги при выдвижении кандидатов в президенты. Среди этих людей большую роль, по его мнению, играют «чиновники и те, кто мечтает стать чиновниками;… подрядчики, продажные редакторы;.маклеры, люди без веры, враги единства страны. поборники рабства; политические махинаторы, скандалисты, взяточники, специалисты по подкупу Конгресса. с толстыми золотыми цепями на животе, купленными на поборы с народа»[1695].

Проблема коррупции волновала американское общество перед Гражданской войной. Присоединение Техаса и спекулятивный ажиотаж вокруг техасских ценных бумаг, активная распродажа земель государственного фонда на Западе и бурное железнодорожное строительство, сопровождающиеся стремлением к наживе путем незаконных спекулятивных сделок, борьба за расширение территории рабства путем протаскивания через Конгресс новых компромиссных законов 1850 и 1854 годов: все эти новые явления американской жизни становились питательной почвой для коррупции на всех уровнях, от регионального до общенационального. Ситуация осложнялась в связи с укоренившейся практикой раздачи государственных должностей и заменой практически всех госслужащих после проведения очередных президентских или местных выборов (spoils-system). Погоня за голосами избирателей превращалась в многочисленные нарушения во время избирательных кампаний и самих выборов. Английский путешественник Б. Хэлл отмечал, что «партийный дух пронизывает все вокруг». В своих заметках он писал: «Интриги, погоня за голосами, вся мощь злоупотреблений прессы, речи и маневры в легислатурах, в судах, всюду, в каждом уголке страны… беспрерывно формируют составные части предвыборного бизнеса, бесконечно далекого от желаний, обещаний и даже характера кандидата на должность»[1696].

С избранием в 1856 г. на пост президента демократа Джеймса Бьюкенена коррупционные скандалы разрастаются. Членов его администрации за коррумпированность современники прозвали «буканьерами». В незаконных сделках оказались замешанными военный министр Джон Флойд (1806–1863), морской министр Исаак Тоуси (1857–1861), секретарь казначейства Хоуэлл Кобб (1815–1868). На страницах газет появляется огромное множество разоблачительных статей и призывов к борьбе с коррупцией[1697].

По мнению американского историка М. Саммерса, масштабы этой «болезни» в конце 1850-х годов оказались столь серьезными, что именно коррупция, разъедающая институты власти, как на региональном, так и на высшем общенациональном уровне, стала причиной разрушения Союза штатов в 1860–1861 годах, стала дорогой к форту Самтер. В своем исследовании он пишет: «Было немало дорог к форту Самтер и краху Союза, и многие из них оказались более прямыми, чем те, которые имели начало в залах партийных собраний Олбани и Мэдисона, казначейских хранилищах Колумбии и Августы, в залах гостиниц Остина и Вашингтона; но все дороги вели, в конечном счете, к одному и тому же. Одной из проблем оказался сам Союз штатов, пораженный, казалось, неизлечимой болезнью и вызывающий отвращение к себе, заслуживший ту смерть, которая его постигла апрельским утром 1861 года. Эта болезнь развивалась в течение не менее дюжины лет. Имя этого серьезнейшего недомогания — коррупция»[1698].

В период Гражданской войны проблема коррупции еще больше обострилась[1699]. Этому способствовала финансовая политика правительства, прежде всего переход к бумажным деньгам (гринбекам), породивший инфляцию и спекулятивный ажиотаж. Война стоила огромных средств, ежедневно расходовалось 2 млн. долл. За годы Гражданской войны денежная масса на Севере была удвоена, одновременно произошло удвоение цен. С 1860 по 1865 г. мука подорожала в два раза, мясо, топливо и арендные платы за жилье — на 50 %[1700]. Все это тяжелым бременем ложилось на плечи простых граждан.

Огромный размах приняла спекуляция земельной собственностью после принятия Закона о гомстедах, несмотря на его революционно-демократический характер, так как в тексте закона имелась статья, согласно которой можно было досрочно выкупить свой участок по федеральной цене в 1 долл. 25 центов, а затем перепродать мелкими участками на спекулятивных условиях[1701].

Росту крупных состояний способствовала политика протекционизма, проводимая республиканцами. Создавая свои финансовые империи, воротилы Уолл-стрит активно занимались биржевыми спекуляциями и денежными махинациями, и играли на курсе акций. Особенно отличился в этом отношении Дэниэл Дрю, введший в оборот такое явление как «разводненный капитал», являвшийся едва ли не главным манипулятором ценными бумагами в Нью-Йорке[1702].

Война оказалась «золотым дном» для промышленников и торговцев, которые сказочно наживались на военных заказах и поставках для армии. Пользуясь продажностью ряда чиновников военного и морского министерства, получая огромные суммы правительственных заказов, они зачастую поставляли армии негодное вооружение, гнилое обмундирование, недоброкачественные продукты. Так, Дж. П. Морган, купив бракованных винтовок по 2 долл. за штуку, продал их армии по 15 долл. Когда их признали негодными, он опять скупил их уже по 3 долл., и снова продал по 22 долл. Только на этой сделке он заработал 110 тыс. долл. чистой прибыли. Именно во время войны нажили свои первые миллионы Карнеги, Рокфеллер, Гулд, Вандербильт, Морган, Меллон. Дж. Д. Рокфеллер купил свой первый нефтеперерабатывающий завод в 1862 г.[1703] К. Вандербильт на продаже своего флота заработал 40 млн. долл. Большие барыши сулило железнодорожное строительство и прокладка телеграфных линий на Западе. Особенно прибыльной оказалась контрабанда хлопка с Юга. За взятки таможенные служащие закрывали глаза на любые нарушения политики блокады Юга. За четыре года войны Линкольну пришлось уволить и заменить уличенных в казнокрадстве и мздоимстве 1500 федеральных чиновников из 1639 человек. Радикальный Комитет по руководству войной, пытавшийся активно бороться с этим злом, отмечал в своем докладе: «Еще большей низостью, чем предательство, следует считать поведение тех, кто, заявляя о своей верности флагу, наживается на несчастьях страны»[1704]. Очень ярко об этом пишет историк Бен Селигмен: «В то время, когда молодежь проливала кровь при Булл-Ране и Манассасе, другие предпочитали оставаться дома и заниматься конфликтами другого рода; войной на фронте бизнеса. Безжалостные и расчетливые, они рисковали не жизнями, а лишь финансовыми судьбами. Они были солдатами экономической войны… Преследуя свои собственные интересы, они создавали структуру общества на десятилетия вперед, потому что возможности для личного обогащения были неисчерпаемыми» [1705].