Стамбула, стало таким хрупким, что распадалось на глазах{861}.

Глава 69. Революция

1826–1830 гг.

Однако Стамбул такой огромный город, что даже если в нем умрут тысячи, в этом океане людей нехватки не заметят.

Эвлия Челеби, «Книга путешествий» (Сейахатнаме){862}

В 1826 г. восстали те, кто составлял самую верноподданническую основу армии султана – янычары – военный корпус, 500 лет олицетворявший весь масштаб и дух османского замысла. Султан пытался реформировать военный сектор, введя в использование европейское оружие, привлекая турецких новобранцев и подначивая своих отборных, азартных воинов разных национальностей. Янычары, растянувшись вдоль Мясницкого ряда (где некогда проходил византийский маршрут императорских процессий и где они веками получали свои мясные пайки в рамках некоего псевдоритуала) объявили о мятеже, стуча котелками, – этот элитный военный корпус, по сути, объявил гражданскую войну.

Янычары были бекташи, поэтому свободнее, чем другие мусульмане, ссужали деньги и нарушали ограничения, прежде запрещавшие им торговать – они образовали отдельную, отколовшуюся экономическую структуру. Они проворачивали налоговые аферы и распоряжались, словно царьки (их потомки, Кологлу, и сейчас влиятельные в Турции люди){863}. Это были привилегированные и непокорные экономические субъекты. До начала XIX в. и расформирования их корпуса в 1826 г. янычары силой свергали власть, затевали революции и совершали казни. Многие (от Карла Маркса до Макса Вебера) считали, что именно они сыграли ключевую роль в процессе ослабления деспотизма и султанизма, режима, поддерживающего абсолютную власть над производящими блага рабами. На самом же деле янычары встречались в своих кофейнях или в прохладном дворе мечети Орта, где и в наши дни можно отдохнуть от торговой суматохи Большого базара. И похоже, что они попросту очень хорошо знали, что им причитается и насколько далеко они могли зайти, качая свои права – как в своих собственных интересах, так и от имени остальных стамбульцев. Янычары были обычными людьми, в чьих руках была сила. И это было ужасно опасно!

Из дворца Топкапы последовала беспощадная реакция. Как только стало ясно, что султан ответит ударом на удар, многие янычары побежали в свои казармы, где тысячи этих солдат жили вместе. 14 июня османская кавалерия (сипахи) и озлобленные местные жители окружили здания казармы, а потом спалили их дотла. Мучения оставшихся внутри были невыносимы.

Кроме того, ворота Стамбула заперли, а всякого, кто пытался бежать, ловили и убивали на ипподроме. Дезертиров казнили в Фессалониках, в остроге у моря – эту тюрьму еще долгие годы называли Кровавой Башней, а в наши дни «перекрасили» в более благозвучную для туристов Белую.

Корпус янычар, как и братство бекташи, официально распустили 16 июня, когда, по меньшей мере, 5000 из них уже были мертвы или умирали. Об их упразднении объявили с мечети Султанахмет. Янычар заменят на Победоносную армию Мухаммеда. В Стамбуле все случившееся объявили «благоприятным происшествием», на Балканах же, откуда родом было множество янычар, это «событие» назвали «злополучным».

В июне 1826 г. казнили столько человек, что воды Мраморного моря у городских стен загустели от трупов. А в июле разразилась чума. С приходом плавящего августовского пекла погибли многие жители города. Были попытки начисто стереть память о янычарах из истории. Часть записей с данными об их происхождении, наборе новобранцев, а также повседневной жизни, хранившиеся в старой церкви Святого Мира, сгорели. Надгробия на кладбищах янычар, которые, по словам Байрона, являются «приятнейшими местами на земле», были разбиты. В память об этом полном искоренении султан Махмуд II, выбрав армянского архитектора, велел построить мечеть Священной победы, которая называется Нусретие (Победная).

Однако существование янычар проявлялось самым неожиданным образом. Городская легенда гласила, что горстка выживших солдат ушла в подполье, скрываясь в кочегарнях хаммамов. Туда друзья и родственники приносили им еду. Многие писали песни, которые, по слухам, до сих пор поют в городе – кюльхан бейлер, «хозяева кочегарных»{864}. В самом Стамбуле эти баллады отыскать трудно, зато на религиозный праздник Курбан-байрам (ид аль-адха) я отправилась в одну из редких сохранившихся tekke бекташи в азиатской части города. Человек в свежевыглаженной клетчатой рубашке и с аккуратными усиками отвел меня в молельные комнаты, расположенные над чем-то вроде сельского клуба, и под трапезной (где беднякам трижды в неделю, как было принято во всех tekkes еще с XIV в., дают рис с мясом и кисломолочный напиток ayran). Мы поговорили о религии бекташи и о том, как он горд своими предками-янычарами. А может Деде (духовный лидер бекташи) припомнить одну из их песен? Да, конечно – и раздалась плавная, ласкающая слух молитва, песнь религии дорог, песнь надежды и свободы, благочестия и всеобщей человечности{865}.

Мечеть Нусретие, переименованная в 1826 г. в память о победе над янычарами. Ее спроектировал армянский архитектор Крикор Балян. Пять поколений его предков служили султанам. Фотография примерно 1900 г.

Стамбул стал городом не только революций, но и реформ. Благодаря подписанию в 1832 г. Константинопольского договора, Греция получила независимость. В Стамбуле предпочли не хандрить, а начать приспосабливаться. Через 400 лет после того, как величественный дворец Топкапы воздвигли на акрополе поверх греческих, римских и византийских развалин, он оказался брошенным – ему предпочли более воздушные и светлые царские сооружения, которые строили в городе на побережье. Над многими из этих дворцов трудились французские или армянские архитекторы. Некоторые из вежливости отмечали, что дворец Топкапы – это чудо света, но султан Махмуд II громко возмущался: «Только мошенник или дурак поставит такой дворец [Топкапы]… укрывшийся, словно страшась выйти на свет, за высокими стенами, мрачными деревьями, в один ряд с этими светлыми, полными улыбки, согреваемыми чистыми солнечными лучами дворцами на свежем воздухе. Такой-то я и хочу – и так тому и быть»{866}. Кровавую расправу над янычарами Махмуд II называл мерой по «очистке садов империи от бурьяна и сорных трав». Вот и теперь он решительно вознамерился «украсить» свою столицу новыми «плодами».

Впоследствии это назовут танзиматом – tanzimat, – периодом реформ, о начале которого объявили в 1839 г. в розарии дворца Топкапы и который будет продолжаться до введения первой османской конституции в 1876 г. И это было разумной политической реорганизацией, османской «уборкой в доме». Гарантировалась безопасность для жизни и