теми, что он находит в людях и в птицах, поэтому свиньи могут заражаться и человеческими, и птичьими штаммами. Когда какая-нибудь свинья одновременно заражается двумя вирусами – один адаптирован к человеку, другой к птице, – у двух этих вирусов появляется возможность для реассортации. Хотя сейчас известно, что все виды гриппа зародились у диких водоплавающих птиц, вирусы реассортируются и в свиньях, и в других животных (еще одной хорошей «пробиркой» для смешивания служат куропатки), и к тому времени, как они попадают к людям, они обычно собраны из H1, H2 или H3 и еще десятка необходимых белков, в том числе и позаимствованных у птичьего или свиного гриппа. Другие подтипы, с гемагглютинином H7 и H5, тоже иногда «пробовали» поражать людей, сказал Уэбстер. Пока что все эти попытки были безуспешны.

– Они поражают людей, – сказал он, – но им не удалось обеспечить заразности.

Они не передаются от человека к человеку. Они могут убить много домашней птицы, поражая целые стаи, но вот через человеческий кашель и чиханье не передаются. (У птиц грипп – это в основном желудочно-кишечное заболевание, и передача происходит фекально-оральным путем; больная птица испражняется на пол курятника или на землю на птичьем дворе, или в воду озера или реки, и фрагменты этих испражнений попадают в организм другой птицы, когда та клюет или хватает еду. Скорее всего, именно так вирусом заразились южноафриканские крачки и австралийские буревестники.) Так что вам, чтобы заразиться, нужно подержать в руках курицу или, скажем, разделать утку. Тем не менее эта группа вирусов настолько разнообразна, постоянно мутирует и реассортируется, что следующая «попытка» может оказаться уже совсем иной. Соответственно, сейчас «даже близко, черт возьми, нет никакой надежды», как выразился Уэбстер, что мы сможем предсказать, какая болезнь вызовет следующую пандемию.

Но кое за чем стоит проследить. В частности, за H5N1, известным и вам, и мне как «птичий грипп».

Сам Уэбстер сыграл ключевую роль в отклике на этот пугающий подтип, когда он впервые проявил себя. Трехлетний мальчик в Гонконге умер от гриппа в мае 1997 г., и в мазке из его горла обнаружился вирус. Ученые в Гонконге не смогли распознать этот вирус. Часть мазка отправили в CDC, но там ни у кого так руки и не дошли им заняться. Потом небольшую часть отдали заезжему голландскому ученому; приехав домой из Гонконга, он сразу же занялся работой. Hmm, mijn God[238]. Голландец тут же сообщил  зарубежным коллегам, что это похоже на H5. Птичий грипп.

– И мы тогда все сказали: «Нет, невозможно», – вспоминал Уэбстер. – H5 не заражает людей. Мы подумали, что это ошибка.

Но это не ошибка. Случай настолько всех встревожил потому, что это был первый документированный случай, когда чисто птичий вирус гриппа, – в котором не было генов человеческого гриппа, полученного через реассортацию, – вызвал смертельное респираторное заболевание у человека. В ноябре того же года случились еще три случая, и тогда Уэбстер сам запрыгнул в самолет и поспешил в Гонконг.

1997 год был очень неудачным временем для медицинской чрезвычайной ситуации: в тот год Гонконг как раз превращался из британской колонии в специальный административный регион Китая. Гражданские институты были неустойчивы, с большой кадровой текучкой, и Роберт Уэбстер обнаружил, что в Гонконгском университете не хватает экспертов по гриппу. Затем появились новые больные; к концу года их было уже восемнадцать, а смертность составила 33 процента. Птичий грипп был очень вирулентным. Но насколько заразным? Никто не сумел найти даже место его происхождения, не говоря уж о том, чтобы определить, может ли он быстро распространяться среди людей.

– Так что я созвал всех постдокторантов, которых учил на Тихоокеанском побережье, – сказал Уэбстер, – и сказал им ехать в Гонконг. Уже через три дня мы нашли вирус на рынках с живой птицей.

То была важнейшая отправная точка. Власти Гонконга приказали забить всю домашнюю птицу (1,5 млн. голов) и закрыли птичьи рынки, и это решило неотложную проблему. Какое-то время новых случаев не было – ни в Гонконге, нигде. Но суровый новый вирус полностью искоренить не удалось. Он продолжил тихо циркулировать среди домашних уток в прибрежных провинциях Китая, где многие деревенские жители держали небольшие утиные стайки и ежедневно выпускали их кормиться на рисовые поля. В такой обстановке вирус очень трудно отследить, а избавиться от него – еще труднее, потому что у зараженных уток не было никаких симптомов.

– Утки – это троянские кони, – сказал мне Уэбстер. Он имел в виду, что именно в них таится опасность. Дикие утки, переносящие вирус, могут приземлиться на вашем заливном поле и заразить домашних уток. С вашими утками все будет в порядке, но когда ваш сын принесет их на ночь домой, они могут заразить ваших кур. А вскоре ваши куры, – а заодно и ваш сын, – могут умереть от птичьего гриппа.

– Утки – это троянские кони, – повторил он. Хорошая фраза, живая, ясная; я видел ее и в некоторых статьях Уэбстера. Но в разговоре со мной он выражался еще более конкретно: кряквы и шилохвостки. Патогенность этого вируса очень разная для разных птиц.

– Все зависит от вида, – сказал Уэбстер. – Некоторые виды уток умирают. Горные гуси умирают. Лебеди умирают. А вот кряквы и особенно шилохвостки – это переносчики. И распространители.

Через шесть лет после первой вспышки в Гонконге вирус H5N1 снова вернулся, заразив трех человек в одной семье и убив двух из них. Как я уже писал ранее, это случилось во время первых тревожных случаев новой инфекции, которая стала известна как SARS, что затруднило работу по идентификации этого микроба, принадлежавшего к совсем иному виду. Примерно в то же время грипп H5N1 стали находить у домашних птиц в Южной Корее, Вьетнаме, Японии, Индонезии и других странах этого региона; он убил множество кур и как минимум двух человек. А еще он путешествовал вместе с дикими птицами – и добрался довольно далеко. Озеро Кукунор на западе Китая, в двух тысячах километров к северо-западу от Гонконга, стало местом одного зловещего события, на которое Уэбстер намекнул, упомянув горных гусей.

Озеро Кукунор – важное место гнездования перелетных водоплавающих птиц, которые потом улетают оттуда в Индию, Сибирь и Юго-Восточную Азию. В апреле и мае 2005 г. шесть тысяч птиц на Кукуноре умерли от гриппа H5N1. Первой пострадавшей птицей стал горный гусь, но болезнь также поразила огарей, больших бакланов и два вида чаек. Горные гуси, площадь крыльев у которых велика по отношению к весу, хорошо приспособлены к высоким и дальним перелетам. Они гнездятся на Тибетском нагорье, перелетают