Глаза у Миками стали закрываться.

На ноги словно набегали волны и, отступая, уносили с собой песок. Минако и не думала складывать руки. Она не отворачивалась от правды. Наоборот, она смотрела смерти в лицо и искала условия, необходимые для выживания их дочери. В конце концов она придумала непоколебимого «кого-то», который соответствовал ее условиям. В глубине души она создала мир, в котором Аюми просто не могла умереть. Хотя для этого ей пришлось отказаться от роли ее матери.

«А я что делал все это время?!»

Миками с ужасом понял: он все время прятал голову в песок. Вместо того чтобы непоколебимо верить в дочь, он предпочитал прибегать к логике и своему опыту детектива.

«Звонила не Аюми».

Он с самого начала это подозревал. Минако сражалась за свои убеждения. Уверяла, что те три звонка отличались от остальных, пусть даже Миками считал по-другому. Боясь возражать, он загнал свои мысли о странных звонках в глубины подсознания. Даже сегодня утром, узнав наконец правду, он боялся этой правды, хотя и вынужден был признаться самому себе: «Значит, все-таки звонила не Аюми…» Его загнали в угол, и он начал представлять дочь мертвой.

Подобно Минако, он гадал, при каких условиях Аюми могла бы выжить. И тоже обдумывал вероятность существования «кого-то». Но гнал от себя такие мысли. Ему не хотелось верить в существование по-настоящему добрых людей. Вот почему он решил, что Аюми могла попасть только к представителям преступного мира. О таком даже думать не хотелось, и он постепенно вытеснил из головы мир, в котором Аюми была еще жива. Ради собственного спокойствия он перестал думать о том, что его дочь может выжить, и стал думать о ее смерти.

Он постепенно готовился… К чему? Нет, не так. Он перестал верить в то, что их дочь еще жива.

Рука взлетела к левому уху. Куда подевались приступы головокружения? Все прошло… Может быть, голова больше не кружится, потому что он сдался? Потому что больше не прячет голову в песок?

Он примирился с действительностью… неужели из-за этого распалась связь между его сердцем и головой?

Конечно, многое объяснялось и его внешностью. Иногда он совершенно забывал о своем лице, так похожем на лицо Аюми. Издевки Эспаньолки и Зализанного нисколько не обижали его, хотя они обзывали его Горгульей. А остальные репортеры хохотали. Но он никак не реагировал. Тогда он не думал об Аюми.

Неужели связь между ними прервалась? Неужели он сам ее обрезал?

«Папа, папа! Эй, папа!..»

Нелепо. Он ведь не отказался от родной дочери. Как он мог?

Он хотел снова увидеть Аюми. В глубине души он хотел снова ее увидеть. Надеялся, что она еще жива. Ему нужно было, чтобы она оказалась жива. Более того, он знал, что она еще жива. Скоро она вернется домой. Она просто готовится. Да… она вернется, а рядом с ней будет «кто-то».

– Милый, ты…

Миками закрыл лицо руками. Плотно стиснул зубы. Изо всех сил сдавил пальцами веки, сдерживая слезы.

Он почувствовал ее ладонь на своей щеке.

Это он должен ее утешать. Это он должен гладить ее по щеке, отбрасывать прядь волос со лба, повторять слова из другой эпохи: «Как ты?»

– Мы все преодолеем. У нее все хорошо, я уверена. – Минако растирала ему запястья.

«Это ты…» Минако – его «кто-то». Вот что он понял. Точнее, он понимал это с самого начала, только делал вид, будто ничего не замечает. Потом, с годами, он даже притворяться перестал. Каким же он был дураком! Как он заблуждался! Конечно, работа у него не из легких, но что за жизнь может быть у человека, который не замечает собственную жену?

Он тоже способен поверить в мир, созданный Минако. Мир, в котором существует «кто-то». Мир, в котором Аюми жива и здорова.

– Ты устал, измучился. Может, приляжешь? – Минако положила ладонь ему на лоб, как будто мерила температуру.

Миками смутно помнил, что так же поступала его мать.

Неожиданно он смутился. Вытер глаза, смахнул слезы и встал.

– Нужно полить…

– Что?

– Розмарин…

– Хочешь сказать – рождественские розы?

– Ну да, розы…

– Сейчас?

– Не только… и завтра, послезавтра. Нужно поливать их каждый день.

– Ты так думаешь? Сейчас ведь зима.

– Да, их нужно поливать. Они же живые.

– Ну да, наверное.

– Может, купим еще цветов? С ними дом будет выглядеть живее.

– Вы только послушайте, что он говорит! – Минако рассмеялась, и он воспрянул духом:

– Когда с работой станет полегче, давай съездим к Мотидзуки и купим у него рассаду. Ты ведь помнишь Мотидзуки?

– Да, кажется… после выхода на пенсию он стал разводить цветы?

– У него целое хозяйство! Огромные теплицы, и мы можем купить у него… – Он никак не мог вспомнить название цветка. – В общем, поедем и что-нибудь купим. Выберешь все, что тебе понравится.

Заканчивая разговор, Миками посмотрел на часы. Половина девятого. Пресс-конференция, наверное, уже закончилась.

– Мне нужно позвонить.

– Что-нибудь случилось?

Он посмотрел Минако в лицо. Она нахмурилась; взгляд стал встревоженным.

«Еще нет, но скоро случится», – подумал он, глядя ей в глаза.

– Нет, ничего не случилось. И раньше ничего не происходило, – добавил он.

Отнеся телефон в гостиную, он набрал номер управления по связям со СМИ. Он чувствовал себя лучше, почти бодро.

– Управление по связям со СМИ, – услышал он голос Сувы.

– Директор по связям с прессой у себя?

– Отлично, Миками-сан! Неужели вы еще не спите?

– Как прошел семичасовой брифинг?

– Ужасно. Репортеры были безжалостны, постоянно требовали адрес Мэсаки.

– Мы не уполномочены его давать… А как там Отиаи? Как он себя чувствует?

– В приподнятом настроении. И нам известно почему. Это все Микумо… Микумо!

Миками услышал голос Микумо: «Перестань!» Судя по всему, она рассердилась не на шутку. Миками улыбнулся. Дал несколько указаний и нажал отбой.

Он набрал еще один номер – домашний номер Коитиро Хиёси. Когда трубку сняла его мать, Миками попросил ее отнести телефон на второй этаж, как в прошлый раз. Время снова замедлило свой ход. Миками изо всех сил старался не заснуть.

«Сделай доброе дело, и оно к тебе вернется… Нет, отец. Я не поэтому сейчас…»

Минако склонилась над цветами, поливает их из лейки. Бутоны распустились. Красные, желтые, синие. Все кругом в тени; ослепительный луч света выделяет только цветы.

Звонит телефон…