– Мы не знаем, его ли звонок записан на автоответчике Риёдзи Мэйкавы.

Мэйкаве, как и Курамаэ, очень хотелось верить, что ему позвонил кто-то из дому.

Только Микумо отважилась высказать свое мнение; она густо покраснела.

– За последнее время я кое-что поняла… Мы и репортеры – как вода и масло. Если нас хорошенько встряхнуть, взболтать, мы можем смешаться, но лишь ненадолго. По-моему… главное в том, чтобы почаще создавать такие моменты.

– Это как?

– Нам нужно всегда тянуться к ним… мы не имеем права сдаваться, даже если наши отношения совершенно сойдут на нет, даже если они сами предпочтут отмежеваться от нас. Мы не должны прекращать движение. Необходимо все время стараться достучаться до них, пусть даже они не отвечают.

Сразу после собрания Микумо поехала в больницу, жалуясь на боль в горле. Когда она вернулась, Сува мельком увидел ее лекарство и понял, что оно от цистита. Во время той бесконечной пресс-конференции она ни разу не была в туалете… Миками сочувствовал ей, даже волновался за нее, и все же не мог не улыбнуться, услышав, как Курамаэ заметил:

– А я-то всю дорогу думал, что Микумо, как Кэн Такакура[5], не умеет лгать…

Он сидел рядом с ней, и оба что-то набирали на компьютерах. После дела Мэсаки управлению по связям со СМИ выделили еще один компьютер. Акама обещал: не за горами то время, когда у каждого сотрудника будет персональный компьютер…

– Я ненадолго поднимусь наверх, – сказал Миками, вставая.

Сува был еще занят с репортерами, но, услышав слова Миками, он быстро повернулся к нему:

– На второй этаж? На пятый?

– Еще выше.

Порывы ветра проносились над крышей.

Миками посмотрел на часы. Он договорился о встрече на 14:00, Футаватари опаздывал на две минуты. Может быть, он и не собирался приходить. Если так, это лишь подтверждало догадки Миками.

Футаватари тоже стал зачинщиком.

Теперь, когда у него появилось время, чтобы все как следует обдумать, много раз прокрутить в голове недавние события, Миками уже не сомневался в своих выводах. В Токио решили забрать себе пост директора уголовного розыска. Должно быть, Аракиде обо всем сообщил Маэдзима, которого перевели в Токио. Там-то он все и узнал. Миками не нашел доказательств того, что Футаватари исполнял приказы Цудзиюти или Акамы – и все же он быстро приступил к действию. Естественно было предположить, что Маэдзима, ровесник и близкий друг Футаватари, рассказал о готовящихся переменах не только Аракиде, но и ему.

Чего ожидал от Футаватари кадровый детектив вроде Маэдзимы? Ответ очевиден. Не допусти этого. Не допусти приезда комиссара; позаботься о том, чтобы он не сделал свое заявление.

Если бы Миками мог доказать связь между ними, он по крайней мере объяснил бы загадочное поведение Футаватари. Он считался лучшим специалистом административного департамента, «серым кардиналом», который стоял за всеми кадровыми перестановками, но при этом предпочитал держаться в тени. И вот он неожиданно принялся ездить от одного детектива к другому, сея семена страха. Словно маньяк-поджигатель, он разжигал огонь ненависти, которую умело направлял против административного департамента. Он бил в набат. Подстрекал к мятежу.

Возбужденные его действиями, представители уголовного розыска задумали полномасштабную месть. Они опустили «железный занавес», а сами как бы невзначай проговаривались знакомым журналистам о должностных преступлениях администрации. Они даже намекнули, что собираются направить в Токио «письмо-бомбу», окончательное уведомление о своих намерениях. Интересно, думал Миками, что бы они предприняли в день визита комиссара, если бы их планы не спутало «похищение»?

Махинации Футаватари тем не ограничились. Его внимание привлекла пресса. Решив, что мятежа уголовного розыска недостаточно для того, чтобы закрепить за префектурой Д. статус «нового Далласа», он решил зайти одновременно с нескольких сторон. Отношения полиции с прессой оставляли желать лучшего. После скандала с сокрытием персональных данных журналисты угрожали бойкотировать визит комиссара. Футаватари пытался нейтрализовать всех, кто был против бойкота, в первую очередь – управление по связям со СМИ. И своей главной мишенью он сделал Миками, директора по связям с прессой. Конечно, они были пешками на одной и той же доске, но их частые встречи оказались вовсе не случайными. Обычно они встречались один-два раза в год. Желая вызвать раздражение Миками, Футаватари все время попадался ему на глаза. После того как Миками узнал о планах Токио захватить власть над уголовным розыском, его злость на НПА достигла своего пика. Футаватари решил нанести решающий удар, подвергнув сомнению профессионализм Миками как детектива.

«Остынь. Ничего плохого не будет. Наоборот, результативность резко возрастет».

«Не воспринимай все настолько серьезно. Это символ, а кто занимает то или иное кресло, не имеет значения!»

Что же он еще тогда говорил?

«Все считают тебя превосходным сотрудником секретариата… Не пойми меня неправильно. Я собирался сделать тебе комплимент».

Футаватари хотел, чтобы Миками задумался над своим местом в организации. Он-то знал, все решат, что он – агент НПА, и в полной мере воспользовался этим недоразумением. Футаватари не сомневался, что Миками встанет на сторону уголовного розыска, несмотря на то что его перевели в административный департамент. Он решил, что Миками забудет о своем долге директора по связям с прессой и поможет «родному» департаменту, допустив, чтобы бойкот состоялся, и тем самым завершив превращение префектуры Д. в Даллас. Он был искренен в своем стремлении подтолкнуть Миками к действию. Наверное, именно так он всегда и работал. И все же… он произнес такие слова, каждое из них жгло, словно раскаленная кочерга… неужели все это было так уж необходимо для достижения его цели? Когда он понял, что проиграл, не смирился с поражением, скрыл удивление, узнав, что Миками предотвратил бойкот, одной фразой: «Признаю, с моей стороны имелись некоторые просчеты».

Все это время Футаватари пытался спасти уголовный розыск. И защитить префектуральное полицейское управление. Но Миками не испытывал никакой благодарности и не собирался хвалить Футаватари. Он исполнял свой долг представителя администрации. Не более и не менее.

«По крайней мере, все хорошо кончилось». Вот что он тогда сказал. После всех его интриг и махинаций похищение лишило его эндшпиля. Несмотря ни на что, обдумывая дело с самого начала, Миками видел перед собой Маэдзиму, который улыбался и махал рукой. Он больше не злился. Все сошлось, все пришло в равновесие.

Но…

Оставалась еще одна загадка. Кое-чего он по-прежнему не понимал. Каким оружием располагал Футаватари? Откуда он узнал о записке Коды? Точно не от Маэдзимы. Сведения о записке были засекречены; о ней знали только Мацуока и последние восемь директоров уголовного розыска, а также Урусибара, Кода, Какинума и Хиёси… Миками был уверен, что четыре оперативника ничего не сказали бы Футаватари. Кто же оставался? Если бы его попросили угадать…