«Мама Мика действительно вернулась. Наверное, такое случается время от времени».

– Я исцеляла детей, – сказала Коряга. Она потрогала свою шикву, которую Мрак пронзил насквозь. Хотя она и выстирала одежду, кровавое пятно не сошло с ткани. – Ты в этом уверена?

– Ага, – сказала Крадунья, откусывая кусок блинчика. – Рядом с тобой должно ошиваться нечто маленькое и странное. Не я. Еще более странное. Вроде лозы?

– Спрен, – сказала Коряга. – Не как лоза. Как пятнышко света от зеркала на стене…

Крадунья взглянула на Виндля, который прижался к стене неподалеку. Он кивнул лицом из лоз.

– Ну да, сойдет. Поздравляю. Ты ледащий Сияющий рыцарь, Коряга. Ты питалась сферами и исцеляла детишек. Наверное, это отчасти возмещает то, что ты обращалась с ними, как со старым тряпьем, а?

Коряга посмотрела на Крадунью, которая продолжала жевать блинчики.

– Я-то думала, – сказала старуха, – что Сияющие рыцари будут более величественными.

Крадунья скорчила гримасу, глядя на женщину, затем отвела руку в сторону и призвала Виндля в виде большой мерцающей серебристой вилки. Осколочной вилки, скажем так.

Она ткнула им в блинчики, и, к несчастью, он прошел сквозь них, а также сквозь тарелку и проделал дырки в комоде Коряги. Тем не менее ей удалось подцепить один блинчик.

Крадунья откусила от него большой кусок.

– Величественны, как гонады самой Преисподней, – провозгласила она, а затем ткнула Виндлем в Корягу. – Я нарочно выражаюсь замысловатым образом – а то моя вилка начнет жаловаться, что я вульгарная.

Коряга в ответ уставилась на Крадунью с отвисшей челюстью. От глупой ситуации ее спас стук в дверь внизу. Помощник Коряги открыл, но хозяйка приюта сама поспешила вниз по ступенькам, как только услышала, кто пришел.

Крадунья отпустила Виндля. Есть руками было намного проще, чем вилкой, даже очень хорошей вилкой. Он снова превратился в лозу и свернулся калачиком на стене.

Немного погодя в комнату вошла Генна – толстая письмоводительница из Грандиозного Индурициума. Судя по тому, как Коряга била лбом об пол, кланяясь женщине, Крадунья решила, что, возможно, Генна более важная персона, чем она предполагала. Но у толстухи, разумеется, не было волшебной вилки.

– Я не часто посещаю такие… жилища, как это, – сказала письмоводительница. – Люди обычно приходят ко мне сами.

– Заметно, – сказала Крадунья. – Ты не очень много гуляешь.

Письмоводительница фыркнула и положила сумку на кровать.

– Его императорское величество был несколько сердит на нас за то, что мы прервали связь. Но он понимает, как и должен понимать, учитывая недавние события.

– Как поживает империя? – спросила Крадунья, жуя блинчик.

– Выжила, – ответила Генна. – Но в хаосе. Меньше всего пострадали небольшие деревни. Однако, хотя ураган продлился дольше, чем Великая буря, его ветра были не такими сильными. Больше всего вреда наделали молнии, которые поразили многих, кого угораздило в это время путешествовать.

Она распаковала инструменты: доску, бумагу и перо.

– Его императорское величество был очень рад, что вы связались со мной, и он уже отправил просьбу сообщить подробности относительно вашего здоровья.

– Скажи, что я и близко не наелась блинчиками. А еще у меня на пальце ноги странная бородавка, которая продолжает расти, когда я ее срезаю, – думаю, потому, что я лечусь крутью, и это шквал как неудобно.

Письмоводительница посмотрела на нее, потом вздохнула и прочла послание от Гокса. Империя выживет, говорилось в нем, но потребуется много времени, чтобы восстановиться, – особенно если буря станет возвращаться снова и снова. А еще была проблема с паршунами, которая могла таить в себе опасность еще серьезнее. Он не хотел делиться государственными секретами по даль-перу. В основном он стремился узнать, все ли с ней в порядке.

Ну, типа того. Письмоводительница принялась записывать сказанное Крадуньей, и этого было достаточно, чтобы сообщить Гоксу: с ней все хорошо.

– Кроме того, – добавила Крадунья, пока женщина писала, – я нашла еще одну Сияющую, только она очень старая и похожа на недокормленного краба без панциря.

Она посмотрела на Корягу и пожала плечами, словно извиняясь. Конечно, старуха и сама об этом знала. У нее ведь были зеркала, верно?

– Но на самом деле она довольно милая и заботится о детях, так что мы должны завербовать ее. Если будем сражаться с Приносящими пустоту, она сможет смотреть на них очень злобно. Они сломаются и расскажут ей, как съели все печенье и обвинили в этом Хьюзи – девчушку, которая не умеет как следует говорить.

Хьюзи все равно храпела. Поделом ей.

Письмоводительница закатила глаза, но записала. Крадунья кивнула, доедая последний блинчик с очень жирной, наверняка мясной начинкой.

– Хорошо, – объявила она, вставая. – Это девять. А какая последняя? Я готова.

– Последняя? – спросила Коряга.

– Десять разновидностей блинчиков, – сказала Крадунья. – Именно поэтому я и прибыла в этот ледащий город. Девять уже попробовала. А где последняя?

– Десятая посвящена Таши, – рассеянно проговорила Генна, продолжая писать. – Это скорее идея, чем подлинная вещь. Мы выпекаем девять видов, а последний жертвуем в память о Нем.

– Подожди, – сказала Крадунья. – Значит, их всего девять?

– Да.

– Вы все мне лгали?

– Не в этом смысле…

– Проклятье! Виндль, куда подевался этот неболом? Он должен все узнать. – Она указала на письмоводительницу, потом на Корягу. – Он простил тебе эту историю с отмыванием денег по моему настоянию. Но когда услышит, что ты лжешь насчет блинчиков, я не смогу его удержать.

Они обе уставились на нее, как будто считали себя невиновными. Крадунья покачала головой и спрыгнула с комода.

– Прошу прощения, – сказала она. – Мне надо припудрить свой Сияющий носик. Это такой причудливый способ спросить…

– Вниз по лестнице, – сказала Коряга. – Слева. Там же, где и сегодня утром.

Крадунья оставила их и вприпрыжку спустилась на первый этаж. Затем она подмигнула сироте, наблюдавшему за происходящим в главной комнате, прежде чем выскользнуть за дверь, а Виндль следовал за ней по земле. Она глубоко вдохнула воздух, все еще сырой после Бури бурь. Мусор, сломанные доски, упавшие ветки и брошенные тряпки валялись на земле, загромождая многочисленные ступени крыльца.

Но город уцелел, и люди уже принялись за уборку. Они прожили всю жизнь в тени Великих бурь. Они привыкли – и будут снова привыкать.

Крадунья улыбнулась и зашагала по улице.

– Значит, уходим? – спросил Виндль.

– Ага.

– Просто так. Не прощаясь.

– Типа того.

– Дальше все будет складываться схожим образом, верно? Мы забредем в город, но, прежде чем успеем пустить корни, снова уйдем?

– Конечно, – сказала Крадунья. – Хотя на этот раз я подумала, что мы могли бы вернуться в Азимир, во дворец.

Виндль был так ошеломлен, что позволил ей обогнать его. Затем он зигзагом помчался следом, чтобы присоединиться к ней, нетерпеливый, как щенок рубигончей.

– В самом деле? О, госпожа. В самом деле?!

– Я тут подумала, – продолжила она, – что никто не знает, чем ему в этой жизни следует заниматься, верно? Так что Гокс и эти его глупые визири, они нуждаются во мне. – Она постучала себя по голове. – Я все поняла.

– Что вы