и всё глубже всаживая в сердце кинжал отчаяния. Он сделал то, что должен был сделать. Конечно, Эдам, этот смышлёный мальчишка исполнил его приказ, а значит, Герлан спасён. И любая пытка будет теперь не так страшна хотя бы потому, что принесёт осознание того, что он принял её за друга, с которым случилось бы то же, попади он в руки энфера. И Айолин знает о том, что алкорцы теперь готовы к бою. Как он распорядится этой новостью — его дело. Он держит руку на пульсе слишком многих событий и интриг, и, возможно, сумеет извлечь пользу из этого прощального подарка.

Марку же в этой жизни осталось совсем немного, несколько полных боли и страданий дней и мучительная смерть на эшафоте под крики толпы, пришедшей поглазеть на казнь. Там он будет совсем один, но это и к лучшему. Никто из друзей не услышит его стонов и проклятий. А потом... Да, он всё чаще возвращался мыслями к тому, что будет потом, и воображение рисовало тот самый синий туман, из которого выступали дорогие ему лица тех, кого он потерял. Он присоединится к ним, чтоб теперь быть с ними уже навсегда. И он, наконец, отыщет Армана.

Ему вспомнились долгие месяцы, когда он бродил по всему континенту, разыскивая своего короля. Он вышел из Сен-Марко юным рыцарем с гладкими щеками, на которых ещё просвечивал детский румянец, а шелковистые волосы были коротко подстрижены под шлем. Он переходил из города в город, из деревни в деревню, расспрашивая всех встречных о человеке в сером плаще, и, пренебрегая опасностью, заглядывал под каждый похожий капюшон. Он ужасался следам болезни на чужих лицах, представляя, что они так же обезобразили дорогое ему лицо, но продолжал искать, всё более впадая в отчаяние и теряя надежду. Его щёки заросли тёмной щетиной, превратившейся в густую бороду, спутанная грива струилась по широким плечам. Из пылкого юноши он превращался в мужчину, сурового, выносливого и упорного в достижении своих целей. И всё же той самой, заветной цели он так и не достиг. Драгоценное время, отпущенное Арману его тяжким недугом, утекало, и оставалось всё меньше шансов найти его живым. И, наконец, он сдался, он решил жить дальше, храня в душе незаживающую рану потери. Может, рано он отступился от своей цели? Может, ещё немного, и нашёл бы он Армана, бредущего по дороге, разбитой колёсами крестьянских телег, окружённой тёмными лесами.

Как наяву он увидел эту дорогу, окутанную дымкой голубого тумана, и бредущего по ней путника в сером плаще с изогнутым посохом. А сам он снова шёл за ним, надеясь догнать, но ноги плохо слушались его. Болели раны, в голове мутилось, бессонные ночи тяжким грузом давили на вывернутые плечи. Но, на сей раз, он должен был настичь его, и он шёл из последних сил. Наконец, ему удалось приблизиться, и, протянув руку, он коснулся его спины. Путник остановился, потом обернулся, и серый капюшон упал на плечи, открывая миру золотые волосы, сиявшие ярче королевской короны. Марк почувствовал, как последние силы покидают его и, уже падая на землю, которая была где-то далеко внизу, увидел смуглое лицо и синие глаза своего короля.

Это уже было когда-то, когда он, страдая от боли, лежал на его коленях, одна сильная рука поддерживала его спину и плечи, а другая успокаивающе покоилась на его груди. Он снова был мальчиком, оруженосцем своего юного короля, первый раз познавшим бой и взглянувшим в лицо смерти. Она отступила тогда, а теперь снова подошла так близко, что могла бы поцеловать его в губы. Но он знал эти руки и верил в то, что они берегут его, и пока он чувствует их, смерть ему не страшна.

Он открыл глаза и посмотрел вверх. Он увидел лицо короля, тревожно сдвинутые чёрные брови и глаза цвета ранней ночи.

— Не шевелись, Марк, ты ранен, — как и тогда сказал Арман, и от звука его глубокого голоса затрепетало сердце.

— Я нашёл вас, мой король, — прошептал Марк, с трудом шевеля непослушными губами. — Наконец я нашёл вас, и больше не оставлю никогда. Простите меня за то, что я покинул вас. Я должен был идти с вами, чтоб облегчить ваш скорбный путь. Я заботился бы о вас, добывал бы для вас еду и вино, промывал ваши раны и язвы. Я не дал бы вам впасть в отчаяние, я пел бы вам баллады и шутил, как заправский паяц, лишь бы разогнать тучи в вашем сердце. А когда ноги отказали бы вам, нёс бы вас на руках. Я проводил бы вас в последний путь и своей рукой закрыл бы ваши глаза. Я вырыл бы глубокую могилу и с почтением опустил бы вас на дно, положив меч вам на грудь. Я оплакал бы вас, вознося молитвы всем богам, чтоб они указали вам короткий путь в лучший мир. Я должен был сделать это, но я покинул вас. Мне жаль...

— Я знаю, что так бы оно и было, мой мальчик, — тихо проговорил король, и его мозолистая от меча рука коснулась щеки Марка. — Я знаю, что ты ни за что не оставил бы меня, принял бы на себя все мои беды, разделил бы со мной мою боль и даже отдал бы мне свою жизнь, если б мог. Но именно потому я и не хотел, чтоб ты шёл со мной. Моя дорога лежала самыми пустынными землями и вела к забвенью. Твоя же была полна подвигов и страстей. И я хотел, чтоб ты прожил свою жизнь так, как хотел я прожить свою. Я не мог допустить, чтоб ты смирял свой гордый нрав, ухаживая за умирающим, тратя на это лучшие годы и рискуя навлечь на себя тот же недуг. Нет, мой милый Марк, для меня твоя жертва была слишком тяжкой ношей. Я хотел, чтоб ты жил своей жизнью, хотя и предвидел, что она будет нелёгкой. Много бы я отдал, чтоб остаться с тобой и помогать тебе словом и делом, но наши дороги разошлись. Я так хотел, и потому не вини в этом себя.

— Я понял, — после некоторого молчания произнёс Марк. — Я понял, мой король, и всё же мне не хватает вас. Всего мира мало, чтоб заполнить для меня образовавшуюся с вашим уходом пустоту. Утратив вас, я второй раз осиротел, и моя душа скитается в одиночестве и продолжает