II

Уже в тот момент я подумала, что она облекла свое сообщение в странную форму. Но тогда у меня были более неотложные мысли.

Дело в том, что у меня никогда не было много друзей. Я говорю не о наемных работниках и не о детях, живших на моем острове. Я говорю о друзьях. О тех, кого обнимаешь просто потому, что рад их увидеть. Сейчас, в Ядре, друзей у меня было еще меньше. Не считая Гипатию, их у меня всего трое. Эстрелла, Стэн и Соль. И теперь всем троим грозит смертельная опасность.

Я ничего не могла с собой поделать. Сорвала злость на Гипатии. Она приняла это достойно – в этом отношении у нее большая практика. Мне это не помогло, к тому же она явно не была виновата в катастрофе. Поэтому я велела ей найти мне лучших козлов отпущения, чтобы я могла выплеснуть свой гнев на них.

Она послушалась. Или только так сказала. Но ни один из кандидатов на упомянутую роль не явился на ее зов. Вероятно, Термослой и Зигфрид были очень заняты, пытаясь справиться с ситуацией. Но не настолько. Если бы захотели, могли бы найти время. Нет, причина была в другом. Они просто избегали меня.

И правильно. Я не была готова к спокойным разговорам.

Гипатия продолжала сообщать мне новости. На Планете Одной Луны никто не пострадал; виртуальные слуги Вэна, вооруженные электронными хлыстами, просто загнали на корабль всех Древних и их надзирателей, которым не повезло оказаться на дежурстве. Корабль Достигающего относился к числу совершенно новых и сверхбыстрых кораблей Снаружи, так что никакой надежды догнать его не было, хотя это и пытались сделать. Точное расположение уничтожающего тяготение оружия, которое могло взорвать Лишенную Планет Очень Большую Белую Очень Горячую звезду, не было и, возможно, никогда не будет установлено; предполагалось, что оно находится на орбите, но настолько малой, что обнаружить его нельзя. И так далее. Множество новостей, и все плохие.

Но у меня, по крайней мере, было время успокоиться. Конечно, я не перестала злиться. Я была зла как никогда, но теперь гнев был направлен на этого скользкого типа, Вэна, а не на тех, на кого я вначале хотела накричать. К тому же я была опечалена. Я имею в виду такое настроение, когда вы вдруг обнаруживаете, что у вас течет из носа и слезы бегут по щекам, даже если вы думаете о чем-то другом. Так я себя чувствовала, когда цунами Килауэа уничтожило мой прекрасный маленький остров Раивеа.

Я несколько минут сидела размышляя; Гипатия тем временем хлопотала вокруг. Краем глаза она странно поглядывала на меня – вероятно, смотрела, не собираюсь ли я вспылить. Когда она попыталась вновь заинтересовать меня едой, я покачала головой.

– Я не голодна, – сказала я. Еще немного подумала, и у меня появилась идея. Не знаю, хорошая ли, но я сказала: – Пригласи этого проклятого повара, Марка Антония, ко мне.

Не знаю, что она ему сказала, но он появился – не лично, впрочем, а только на экране.

– В чем дело? – спросил он. – Я очень занят.

Я не собиралась терпеть хамство ни от него, ни от кого-либо другого.

– Черт побери, – сказала я, – это надо остановить. Вы должны что-то сделать.

Он холодно посмотрел на меня.

– Что именно?

– Вы должны отправиться за ними! Вернуть их. Мне плевать, что для этого потребуется, понятно?

– Я вас понял, – ответил он и исчез. Никакого прощания. Просто исчез с экрана.

Вот что можно назвать смешанной реакцией. Он прекрасно понял, чего я хочу. Но я не знала, предпримет ли он что-нибудь, а когда повернулась, Гипатия бросила на меня еще один весьма подозрительный взгляд.

Я теряла терпение.

– В чем дело?

– Милая, – сказала она куда сочувственней, чем требовала ситуация. – Я понимаю, что вы чувствуете.

Обычно когда Гипатия говорит нечто подобное, она нарывается на настоящий скандал. Но на этот раз я была слишком расстроена, чтобы скандалить. Я глубоко вдохнула и взяла себя в руки.

– Дай мне выпить, – приказала я. Когда она прикатила тележку, я определилась – водка со льдом, которая мне нравится, – и сказала: – Я знаю: ты считаешь, будто знаешь, что я чувствую. Что, по-твоему?

Гипатия встала с дивана, на котором полулежала, и подошла ко мне. Выражение ее лица было сочувственным, как и голос. Думаю, она погладила бы меня по голове, если бы могла.

– Они того не стоят, – сказала она. – Мужчины!

Я опустила стакан и сердито посмотрела на нее.

– При чем тут мужчины?

Она чуть попятилась, но упрямо сказала:

– Всегда мужчина – тот или другой. Робин, Вэн, Билл Тарч и остальные. Вам никак не удается победить свои железы.

Меня удивило, что даже Гипатия ставит Вэна в один ряд с Робом Броудхедом или даже с Биллом, хотя я понимала, что, с ее точки зрения, все мужчины – насильники и негодяи…

Потом я догадалась, о чем она говорит.

– Ради бога, Гипатия, вбей себе в голову, что я не гоняюсь за Стэном Эвери.

Она не ответила ни «да», ни «нет». Только бросила на меня долгий понимающий взгляд и сказала:

– Я знаю. Вы с этим ничего не можете поделать: вы ведь пленница своих яичников…

Думаю, выражение моего лица ее остановило.

– Стэн еще ребенок, – сказала я – вероятно, скорее рявкнула.

На это она ничего не ответила. Даже не упомянула, что в сравнении с моим возрастом большинство моих любовников дети, хотя это справедливо. Она вообще ничего не сказала. Только еще раз посмотрела с терпеливым всепонимающим выражением.

Тогда я сделала то, что делаю очень редко. Попыталась объяснить ей, что чувствую.

Да, я знаю: она искусственный интеллект, но иногда бывают мгновения, когда мне кажется, что она единственный оставшийся у меня друг.

– Гипатия, милая, как только они будут в безопасности, со мной все будет в порядке. Мне не нужен очередной мужчина. Я не хочу раздобыть хороший генетический материал и создать собственного ребенка. Теперь у меня есть лучший способ заполнить свою жизнь, и я просто хочу вернуть их.

– Да, милая, – ответила она, кивая. – Я понимаю, о чем вы говорите.

Тут мне опять захотелось наорать на нее. Но я не стала этого делать. Какой смысл? Это за пределами ее программ и опыта – не только потому, что она машина, но и потому, что она особенная машина.

Гипатия выглядит и ведет себя как человек. Иногда я забываю, что она не человек, но рано или поздно