3 мк, 31 тк с 204 и 309 сд, оставаясь на занимаемых рубежах, имели задачу не допустить прорыва противника в случае контрудара, а при отходе 48 тк – перейти к его преследованию вместе с наступающими войсками 23 гв. ск 6 гв. А. Однако за несколько минут до атаки этот приказ был изменен.

Утром 12 июля командиры 204 и 309 сд полковники К.М. Байдак и Д.Ф. Дремов получили приказ об участии в контрударе в 8.30. Дивизиям предстояло с рубежа юж. окраина Калиновки, урочище Малиновое, высота 211.9 при поддержке немногочисленной танковой группы[486] 3 мк атаковать два танковых соединения 4ТА – «Великая Германия» и 11 тд. Ситуация была похожа на ту, что сложилась в излучине р. Псёл.

Следует отметить, что командование фронта удачно выбрало и время, и место для наненсения главного удара группировкой 1ТА и 6 гв. А. Дело в том, что перед ее фронтом сами немцы создали для нас благоприятные условия. После тяжелейших и ожесточеннейших боев на правом фланге 1ТА корпус Кнобельсдорфа к исходу 11 июля выдавил группу Гетмана[487] (6 тк, 1 и 3 мбр 3 мк и 90 гв. сд 6 гв. А) из излучины Пены и нанес ей очень существенный урон. На исходе дня и всю ночь соединения выходили из района ур. Толстое – Березов: собирали людей и приводили в порядок материальную часть[488]. В силу этого, командование 4ТА сочло, что русские в этом районе уже не в состоянии наносить сильные удары, и отдало приказ 438 тк провести перегруппировку сил. Дивизии «Великая Германия» предстояло до 15.00 12 июля сосредоточиться у Обоянского шоссе и западнее от него для совместного наступления с 11 тд в направление р. Псёл, а существенно ослабленной в боях 3 тд принять от нее участок выс. 247.0 (южнее села Круглик) – ур. Толстое передать. Таким образом, в момент начала контрудара в 48 тк еще должена была проходить перегруппировка. Кроме того, в этот момент должны были подтягивать силы и занимать новые позщиции 332 и 255 пд 52 ак, которые получили приказ: удерживать оборону от левого фланга 3 тд и далее на юг и юго-запад. Опережая события, замечу, что, как свидетельствуют обнаруженные мной архивные документы, советская сторона, в том числе и по субъективным причинам, не смогла в полной мере воспользоваться столь благоприятной обстановкой.

Первым в 10.00 в направлении с. Чапаев при поддержке лишь одного стрелковго полка 184 сд полковника С.И. Цукарева перешел в атаку 5 гв. Стк. Вся бронетехника корпуса была сведена в две бригады, направляющей двигалась 21 гв. тбр полковника К.И. Овчаренко с 222 иптап и 36 гв. мп «катюш». Ее левый фланг прикрывала 22 гв. тбр. Наступление развивалось медленно. Местность в полосе корпуса была заминирована как нашими частями, так и немецкими. Танковый клин корпуса систематически бомбила авиация противника. Почти половину общих потерь бригады в этот день понесли от ударов с воздуха (было подбито и сожжено самолетами четыре «Т-34», два «Мк-4»). Схемы своих минных полей оказались неточными, саперам пришлось действовать днем под обстрелом врага. Между 13.00 и 14.00 к селу подошла 21 гв. тбр, но взять его с ходу не смогла. К этому времени начали подходить основные силы 184 сд. С ходу, без предварительной подготовки, стрелковые полки вместе с танками вновь атаковали с. Чапаев. Преодолев сопротивление противника, войска овладели с. Чапаев. Был разбит и рассеян пехотный батальон 322 пд, оборонявшийся в этом районе, гвардейцы захватили несколько десятков пленных, в том числе и ряд офицеров тактического звена, а также трофеи. Пехота приступила к закреплению территории, а ударная группа корпуса двинулась дальше в направлении с. Раково. После трехчасового боя танки подошли на расстояние 1–1,5 км к зап. окраинам Ракова, но были остановлены мощным огнем артиллерии и шестиствольных минометов.

«Генерал А.Г. Кравченко пытался организовать продвижение танков в глубь фашистской обороны, – вспоминал М.Е. Катуков, – но безуспешно. Лавина огня преграждала путь боевым машинам.

– Продвигаться не могу, – доносил Андрей Григорьевич по радио, – немцы усилили огонь. Вся местность впереди простреливается орудиями и минометами… Нас непрерывно бомбят…

Конечно, ему, боевому генералу, привыкшему действовать смело, хотелось продвинутся как можно дальше. Высокий, широкоплечий, с густым басом, с колоритным говором, Кравченко зарекомендовал себя решительным командиром во время боев под Сталинградом.

– Дальше не продвигайтесь, – ответил я ему. – Удерживайте занятые рубежи. Не продвигайтесь, – повторил я командирам корпусов. – То там, то здесь обозначайте рывок в атаку… Дайте противнику понять, что вы ищете наиболее уязвимые места в его обороне»[489].

Из 30 боевых машин корпуса, перешедших в контрудар утром, к исходу дня 17 было потеряно, в том числе 8 танков «Т-34», 5 – «Т-70», 3 – «Мк-4» «Черчилль»[490].

Не смог переломить ситуацию и более сильный 10 тк, действовавший на левом фланге. Корпус имел в своем составе более 120 танков и сау[491]. Как отмечается в отчете его штаба, бригады были остановлены у урочища Толстое, а пехота 219 сд генерал-майора В.П. Котельникова, подошедшая, как и 184 сд, лишь около 14.00 под интенсивным огнем ожидавшего их противника, залегла.

Недавно в ЦАМО РФ удалось обнаружить документы, свидетельствующие, что мощной фронтальной атаки 10 тк и не предпринимал, так как утром 12 июля его штаб не был к ней готов и не знал задач, поставленных соединению командованием 1ТА. Вот что докладывали 13 июля 1943 г. М.Е. Катуков члену Военного совета Воронежского фронта Н.С. Хрущеву: «По Вашему приказанию о расследовании факта незнания задачи на наступление командиром 10 тк генерал-лейтенантом Бурковым докладываю:

11.07.43 в 15–16.00 мною была поставлена задача на наступление 10 тк через помощника начальника оперативного отдела 10 тк майора Комарова. Майор Комаров прибыл в штаб корпуса, подробно по карте и записям доложил задачу командиру 10 тк генерал-лейтенанту Буркову, который не организовал полностью работу по выводу частей в исходный район, сам не приехал на КП и в штарм для уточнения задачи, чем затянул время для организации наступления.

Прошу Вашего распоряжения о привлечении командира 10 тк генерал-лейтенанта Буркова к ответственности»[492].